то самое время, какъ Римъ утверждалъ свое владычество на берегахъ Аніо на Альбанскихъ горахъ, — Пренестъ, впослѣдствіи являющійся обладателемъ восьми сосѣднихъ мѣстѣчекъ, Тибуръ и нѣкоторыя другія латинскія общины также расширяли свои владѣнія и закладывали фундаментъ для своего будущаго, сравнительно значительнаго могущества; но все это намъ извѣстно только по догадкамъ.
Древнѣйшій способъ расширять территорію. Мы нуждаемся не столько въ описаніяхъ войнъ, сколько въ точныхъ свѣдѣніяхъ о характерѣ и о послѣдствіяхъ этихъ древнѣйшихъ латинскихъ зовоеваній. Въ общихъ чертахъ не подлежитъ сомнѣнію, что съ завоеванными странами поступали по той-же системѣ инкорпорацій, изъ которой возникла трехчленная римская община; различіе заключалось только въ томъ, что волости, которыхъ силою заставляли присоединяться, не сохраняли, подобно тѣмъ древнѣйшимъ тремъ, нѣкоторой самостоятельности въ качествѣ кварталовъ новой союзной общины, а вполнѣ и безслѣдно исчезали въ цѣломъ (стр. 84). Насколько доставало силы у латинской волости, она въ самыя древнія времена не допускала существованія какого-либо другаго политическаго центра, кромѣ своей собственной столицы и еще менѣе была она расположена основывать независимыя поселенія, какъ это дѣлали Финикіяне и Греки, создававшіе въ своихъ колоніяхъ временныхъ кліентовъ и будущихъ соперниковъ метрополіи. Особенно замѣчательно въ этомъ отношеніи то, какъ обошолся Римъ съ Остіей: возникновенію въ томъ мѣстѣ города и не могли и не желали воспрепятствовать, но ему не дали никакой политической самостоятельности, а тѣмъ, кто въ немъ поселился, не дали мѣстныхъ гражданскихъ правъ, лишь оставивъ за ними общія римскія гражданскія права, если они уже прежде ими пользовались.[1] По этому основному правилу рѣшалась участь и тѣхъ слабыхъ волостей, которыя подпадали подъ власть болѣе сильныхъ или вслѣдствіе того,что были завоеваны,или вслѣдствіе того, что добровольно покорялись. Въ этихъ случаяхъ за́мокъ покорившейся
- ↑ Отсюда развилось въ римскомъ государственномъ правѣ понятіе о приморской или гражданской колоніи [соlоnіa civium Romanorum], то-есть о фактически отдѣленной, но легально не самостоятельной и не имѣющей собственной воли общинѣ, которая сливалась съ своей метрополіей точно такъ-же, какъ peculium [имущество] сына сливалось съ собственностью отца, и которая, въ качествѣ постояннаго гарнизона, была освобождена отъ службы въ легіонѣ.
союзъ; почему въ Альбѣ не могло быть точно такъ-же, какъ и въ Капуѣ, римской партіи? Но рѣшающее значеніе долженъ имѣть тотъ фактъ, что Римъ выступаетъ законнымъ наслѣдникомъ Альбы какъ въ политическомъ отношеніи, такъ и въ религіозномъ; такое притязаніе могло быть основано не на переселеніи въ Римъ нѣсколькихъ альбанскихъ родовъ, а только на завоеваніи города, — какъ это и было въ действительности.
то самое время, как Рим утверждал свое владычество на берегах Анио на Альбанских горах, — Пренест, впоследствии являющийся обладателем восьми соседних местечек, Тибур и некоторые другие латинские общины также расширяли свои владения и закладывали фундамент для своего будущего, сравнительно значительного могущества; но все это нам известно только по догадкам.
Древнейший способ расширять территорию Мы нуждаемся не столько в описаниях войн, сколько в точных сведениях о характере и о последствиях этих древнейших латинских завоеваний. В общих чертах не подлежит сомнению, что с завоеванными странами поступали по той же системе инкорпораций, из которой возникла трехчленная римская община; различие заключалось только в том, что волости, которых силою заставляли присоединяться, не сохраняли, подобно тем древнейшим трем, некоторой самостоятельности в качестве кварталов новой союзной общины, а вполне и бесследно исчезали в целом (стр. 84). Насколько доставало силы у латинской волости, она в самые древние времена не допускала существования какого-либо другого политического центра, кроме своей собственной столицы и еще менее была она расположена основывать независимые поселения, как это делали финикияне и греки, создававшие в своих колониях временных клиентов и будущих соперников метрополии. Особенно замечательно в этом отношении то, как обошелся Рим с Остией: возникновению в том месте города и не могли, и не желали воспрепятствовать, но ему не дали никакой политической самостоятельности, а тем, кто в нем поселился, не дали местных гражданских прав, лишь оставив за ними общие римские гражданские права, если они уже прежде ими пользовались.[1] По этому основному правилу решалась участь и тех слабых волостей, которые подпадали под власть более сильных или вследствие того, что были завоеваны, или вследствие того, что добровольно покорялись. В этих случаях за́мок покорившейся
- ↑ Отсюда развилось в римском государственном праве понятие о приморской или гражданской колонии [соlоnia civium Romanorum], то есть о фактически отделенной, но легально не самостоятельной и не имеющей собственной воли общине, которая сливалась со своей метрополией точно так же, как peculium [имущество] сына сливалось с собственностью отца, и которая, в качестве постоянного гарнизона, была освобождена от службы в легионе.
союз; почему в Альбе не могло быть точно так же, как и в Капуе, римской партии? Но решающее значение должен иметь тот факт, что Рим выступает законным наследником Альбы как в политическом отношении, так и в религиозном; такое притязание могло быть основано не на переселении в Рим нескольких альбанских родов, а только на завоевании города, — как это и было в действительности.
