Страница:Римская История. Том 1 (Моммзен, пер. Неведомский) 1887.djvu/231

древнемъ веселомъ танцѣ или «Сатурѣ» (стр. 28); это было нѣчто въ родѣ народнаго карнавала, который праздновался, безъ сомнѣнія, еще до раздѣленія племенъ. При этомъ, конечно, никогда не обходились безъ пѣнія; но такъ какъ этимъ забавамъ предавались преимущественно на общественныхъ празднествахъ и на свадьбахъ и главнымъ образомъ, конечно, съ цѣлію весело провести время, то легко могло случиться, что танцовщики или цѣлыя группы танцовщиковъ смѣшивались между собою и пѣніе сопровождалось чѣмъ-то въ родѣ сценическаго дѣйствія, которое, естественно, отличалось шутливостью и нерѣдко даже разнузданною веселостью. Такимъ путемъ возникли не только чередовыя пѣсни, впослѣдствіи извѣстныя подъ названіемъ фесценнинскихъ, но и зачатки народной комедіи, которые нашли для себя прекрасно приспособленную почву, благодаря особой чуткости Италійцевъ къ всему, что можетъ производить внѣшнее и забавное впечатлѣніе и благодаря тому, что они любятъ жестикулировать и маскироваться. — Отъ этихъ старинныхъ образчиковъ римскаго эпоса и римской драмы до насъ ничего не дошло. Что пѣсни въ честь предковъ сохранялись путемъ преданій, само собой разумѣется и сверхъ того ясно доказывается тѣмъ, что ихъ обыкновенно пѣли дѣти; но отъ нихъ уже не оставалось никакихъ слѣдовъ во времена Катона Старшаго. А комедіи, — если ихъ можно называть этимъ именемъ, — обыкновенно импровизировались и въ ту пору и еще долго послѣ того. Такимъ образомъ отъ этой народной поэзіи и отъ этой народной мелодіи ничто не могло перейти къ потомству, кромѣ размѣра, музыкальнаго и хороваго акомпаньемента и, быть можетъ, также обыкновенія маскироваться. — Стихотворный размѣръ.Въ древніе времена едва-ли существовало у Латиновъ то, что мы называемъ стихотворнымъ размѣромъ; жалобныя пѣсни Арвальскаго братства едва-ли подчинялись какой-нибудь неизмѣнно установленной метрической системѣ и, какъ кажется, были скорѣй похожи на оживленный речитативъ. Но въ болѣе позднюю пору мы находимъ такъ называемый сатурнинскій^[1] или фауновскій размѣръ, который не былъ знакомъ Грекамъ и возникъ, вѣроятно, въ одно время съ древнѣйшими произведеніями латинской народной поэзіи. О немъ можно составить себѣ нѣкоторое понятіе

1. Этимъ названіемъ, конечно, обозначается ничто иное, какъ „напѣвъ“, такъ какъ satura была первоначально пѣсня, которую пѣли во время карнавала [стр. 28]. Отъ того-же корня происходитъ названіе бога посѣвовъ — Saeturnus или Saiturnus, впослѣдствіи Saturnus: его праздникъ — Сатурналіи, конечно, былъ чѣмъ-то въ родѣ карнавала и весьма возможно, что преимущественно во время этого праздника разыгрывались фарсы. Но мы не имѣемъ никакихъ доказательствъ связи между Сатурой и Сатурналіями; поэтому слѣдуетъ полагать, что непосредственное сопоставленіе такъ называемаго versus saturnius съ богомъ Сатурномъ и находящееся съ нимъ въ связи удлинненіе перваго слога были дѣломъ болѣе поздней эпохи.

Тот же текст в современной орфографии

древнем веселом танце или «Сатуре» (стр. 28); это было нечто вроде народного карнавала, который праздновался, без сомнения, еще до разделения племен. При этом, конечно, никогда не обходились без пения; но так как этим забавам предавались преимущественно на общественных празднествах и на свадьбах и главным образом, конечно, с целью весело провести время, то легко могло случиться, что танцовщики или целые группы танцовщиков смешивались между собою и пение сопровождалось чем-то вроде сценического действия, которое, естественно, отличалось шутливостью и нередко даже разнузданною веселостью. Таким путем возникли не только чередовые песни, впоследствии известные под названием фесценнинских, но и зачатки народной комедии, которые нашли для себя прекрасно приспособленную почву, благодаря особой чуткости италийцев к всему, что может производить внешнее и забавное впечатление и благодаря тому, что они любят жестикулировать и маскироваться. — От этих старинных образчиков римского эпоса и римской драмы до нас ничего не дошло. Что песни в честь предков сохранялись путем преданий, само собой разумеется и сверх того ясно доказывается тем, что их обыкновенно пели дети; но от них уже не оставалось никаких следов во времена Катона Старшего. А комедии, — если их можно называть этим именем, — обыкновенно импровизировались и в ту пору и еще долго после того. Таким образом от этой народной поэзии и от этой народной мелодии ничто не могло перейти к потомству, кроме размера, музыкального и хорового аккомпанемента и, быть может, также обыкновения маскироваться. — Стихотворный размерВ древние времена едва ли существовало у латинов то, что мы называем стихотворным размером; жалобные песни Арвальского братства едва ли подчинялись какой-нибудь неизменно установленной метрической системе и, как кажется, были скорей похожи на оживленный речитатив. Но в более позднюю пору мы находим так называемый сатурнинский^[1] или фауновский размер, который не был знаком грекам и возник, вероятно, в одно время с древнейшими произведениями латинской народной поэзии. О нём можно составить себе некоторое понятие

1. Этим названием, конечно, обозначается ничто иное, как «напев», так как satura была первоначально песня, которую пели во время карнавала [стр. 28]. От того же корня происходит название бога посевов — Saeturnus или Saiturnus, впоследствии Saturnus: его праздник — Сатурналии, конечно, был чем-то вроде карнавала и весьма возможно, что преимущественно во время этого праздника разыгрывались фарсы. Но мы не имеем никаких доказательств связи между Сатурой и Сатурналиями; поэтому следует полагать, что непосредственное сопоставление так называемого versus saturnius с богом Сатурном и находящееся с ним в связи удлиннение первого слога были делом более поздней эпохи.