могъ только постановлять судебные приговоры, а не миловать; но осужденный на казнь гражданинъ могъ избежать смерти, если взывал къ общинѣ о помилованіи, и если судья дозволялъ ему сдѣлать такое воззваніе. Отсюда ведетъ свое начало provocatio (аппелляція), которая дозволялась преимущественно не тому преступнику, который не сомневался въ своемъ преступленіи, хотя и былъ въ немъ уличенъ, а тому, который сознавался въ преступленіи и указалъ на обстоятельства, смягчающія его вину. При обыкновенныхъ легальныхъ порядкахъ нельзя было нарушать договора, заключеннаго на вѣчныя времена съ которымъ-нибудь изъ сосѣднихъ государствъ, развѣ только въ томъ случаѣ, если гражданство, вслѣдствіе нанесеннаго ему оскорбленія, признавало себя необязаннымъ исполнять условія договора. Поэтому, его разрѣшеніе было необходимо для наступательной войны, но не было необходимо ни для оборонительной, вызванной нарушеніемъ договора со стороны другаго государства, ни для заключенія мира; впрочемъ для наступательной войны обращались за разрѣшеніемъ, какъ кажется, не къ обыкновенной сходкѣ гражданъ, а къ арміи. Наконецъ, во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда царь замышлялъ какое-нибудь нововведеніе или измѣненіе существующихъ постановленій, онъ долженъ былъ испрашивать согласіе гражданъ; стало 6ыть право издавать законы издревле принадлежало общинѣ, а не царю. Въ указанныхъ выше случаяхъ и во всѣхъ другихъ имъ подобныхъ царь не могъ совершить безъ содѣйствія общины ничего такого, что́ имѣло-бы легальныя послѣдствія. Кто получалъ званіе патриція отъ одного царя, оставался по прежнему негражданиномъ, и этотъ нелегальный актъ могъ вести только къ фактическимъ послѣдствіямъ. Поэтому, какъ ни было общинное собраніе съ виду стѣсненнымъ и связаннымъ въ своихъ дѣйствіяхъ, оно издревле было составнымъ элементомъ римскаго общиннаго устройства и по своимъ правамъ стояло скорѣе выше царя, чѣмъ на ряду съ нимъ.
Сенатъ. Кромѣ царя и собранія гражданъ появляется въ древнѣйшей общинной организаціи еще третья основная власть, призваніе которой заключалось не въ томъ, чтобъ распоряжаться какъ царь, и не въ томъ, чтобъ постановлять свои рѣшенія, какъ собраніе гражданъ, но которая тѣмъ не менѣе стояла на ряду съними, а въ сферѣ ихъ легальной дѣятельности даже выше ихъ. То былъ совѣтъ старшинъ или senatus. Онъ, безъ всякаго сомнѣнія, велъ свое начало изъ родоваго быта: древнее преданіе, что въ первыя времена Рима всѣ отцы семействъ входили въ составъ сената, вѣрно въ томъ смыслѣ, что каждый изъ римскихъ родовъ, не принадлежавшихъ къ числу позднѣйшихъ переселенцевъ, считалъ котораго нибудь изъ тѣхъ отцовъ семействъ древнѣйшаго Рима своимъ родоначальникомъ и патріархомъ. Если, — какъ это кажется вѣроятнымъ, — было такое время въ Римѣ или также въ Лаціумѣ, когда и само
мог только постановлять судебные приговоры, а не миловать; но осуждённый на казнь гражданин мог избежать смерти, если взывал к общине о помиловании, и если судья дозволял ему сделать такое воззвание. Отсюда ведёт своё начало provocatio (апелляция), которая дозволялась преимущественно не тому преступнику, который не сомневался в своём преступлении, хотя и был в нём уличён, а тому, который сознавался в преступлении и указал на обстоятельства, смягчающие его вину. При обыкновенных легальных порядках нельзя было нарушать договора, заключённого на вечные времена с которым-нибудь из соседних государств, разве только в том случае, если гражданство, вследствие нанесённого ему оскорбления, признавало себя не обязанным исполнять условия договора. Поэтому, его разрешение было необходимо для наступательной войны, но не было необходимо ни для оборонительной, вызванной нарушением договора со стороны другого государства, ни для заключения мира; впрочем для наступательной войны обращались за разрешением, как кажется, не к обыкновенной сходке граждан, а к армии. Наконец, во всех тех случаях, когда царь замышлял какое-нибудь нововведение или изменение существующих постановлений, он должен был испрашивать согласие граждан; стало 6ыть право издавать законы издревле принадлежало общине, а не царю. В указанных выше случаях и во всех других им подобных царь не мог совершить без содействия общины ничего такого, что имело бы легальные последствия. Кто получал звание патриция от одного царя, оставался по-прежнему негражданином, и этот нелегальный акт мог вести только к фактическим последствиям. Поэтому, как ни было общинное собрание с виду стеснённым и связанным в своих действиях, оно издревле было составным элементом римского общинного устройства и по своим правам стояло скорее выше царя, чем наряду с ним.
Сенат Кроме царя и собрания граждан появляется в древнейшей общинной организации ещё третья основная власть, призвание которой заключалось не в том, чтобы распоряжаться как царь, и не в том, чтобы постановлять свои решения, как собрание граждан, но которая тем не менее стояла наряду с ними, а в сфере их легальной деятельности даже выше их. То был совет старшин или senatus. Он, без всякого сомнения, вёл своё начало из родового быта: древнее предание, что в первые времена Рима все отцы семейств входили в состав сената, верно в том смысле, что каждый из римских родов, не принадлежавших к числу позднейших переселенцев, считал которого-нибудь из тех отцов семейств древнейшего Рима своим родоначальником и патриархом. Если, — как это кажется вероятным, — было такое время в Риме или также в Лациуме, когда и само
