но Лаокоонъ со змѣями.—Я легокъ, какъ перо, счастливъ, какъ ангелъ, веселъ, какъ школьникъ! Голова кружится, какъ у пьянаго. Съ радостью всѣхъ! Съ праздникомъ! Счастливаго Новаго года всему міру! Ура! Ура!
Вбѣжавъ въ припрыжку въ пріемную, онъ остановился, совершенно запыхавшись.
— Вотъ и кастрюлька съ овсянкой!—вскричалъ онъ, вертясь передъ каминомъ.—Вотъ дверь, черезъ которую вошелъ духъ Якова Марли! Вотъ окно, въ которое я смотрѣлъ на рѣющихъ духовъ. Все какъ и должно быть, все, что было,—было. Ха, ха, ха!
Онъ смѣялся,—и для человѣка, который не смѣялся столько лѣтъ, этотъ смѣхъ былъ великолѣпенъ, чудесенъ. Онъ служилъ предвѣстникомъ чистой, непрерывной радости.
— Но какое число сегодня?—сказалъ Скруджъ.—Долго ли я былъ среди духовъ? Не знаю, не знаю ничего. Я точно младенецъ. Да ничего, это не бѣда! Пусть лучше я буду младенцемъ! Ура! Ура! Ура!
Громкій, веселый перезвонъ церковныхъ колоколовъ,—такой, котораго онъ никогда не слыхалъ раньше, вывелъ его изъ восторженнаго состоянія. Бимъ, бомъ, бамъ. Донъ, динь, донъ! Бимъ, бомъ, бамъ. О, радость, радость!
Подбѣжавъ къ окну, онъ открылъ его и высунулъ голову. Ни тумана, ни мглы! Ярко, свѣтло, радостно, весело, бодро и холодно! Морозъ, отъ котораго играетъ кровь! Золотой блескъ солнца! Безоблачное небо, свѣжій сладкій воздухъ, веселые колокола! Какъ дивно-хорошо! Какъ великолѣпно все!
— Какой день сегодня?—воскликнулъ Скруджъ, обращаясь къ мальчику въ праздничномъ костюмѣ, который зазѣвался, глядя на него.
— Что?—спросилъ сильно удивленный мальчикъ.
