обрамляла крошечную головку и ниспадала на плечи ребенка. Она подбѣжала къ полковнику, вскочила къ нему на колѣни — и горячіе поцѣлуи осыпали кудрявую головку.
— Папа, не цѣлуй меня такъ крѣпко, ты растреплешь мои волосы.
— Прости, милая, мнѣ очень жаль, не сердись на меня!
— Да я не сержусь, папа, но я хотѣла-бы знать, серьезно-ли тебѣ жаль, что ты растрепалъ меня?
— Посмотри сама, Эбби, какъ мнѣ жаль, — и онъ закрылъ лицо руками и сдѣлалъ видъ, что плачетъ.
Дѣвочкѣ стало жалко, что она причинила такое горе своими словами, и, отнимая руки отъ лица отца, она приговаривала:
— Не плачь, папа. Я не хотѣла тебя обидѣть!
Вдругъ она разглядѣла сквозь пальцы, что онъ совсѣмъ не плачетъ, и воскликнула:
— Гадкій, ты не плачешь, ты только притворяешься. Я пойду къ мамѣ и никогда больше не приду къ тебѣ!
Она хотѣла соскользнуть съ его колѣнъ, но онъ удержалъ ее:
— Нѣтъ, оставайся, дорогая, я прошу у тебя прощенія и въ наказаніе сдѣлаю все, что ты прикажешь. Ну, чего-же ты хочешь?
Этимъ дѣло было улажено: личико ребенка
