ютъ солнце, свѣтила, огонь, воду, землю, поклоняются и приносятъ въ жертву начатки пищи и питья»[1]. — Такъ благов. князь Михаилъ и бояринъ Ѳеодоръ поставлены были лицемъ къ лицу предъ язычествомъ: имъ оставалось одно изъ двухъ — или поступить по совѣсти язычника, или умереть съ христіанскою совѣстію. И лѣтописи наши не иначе называютъ подвигъ кн. Михаила, какъ подвигомъ «за святую вѣру»[2], страданіемъ за неуваженіе язычества[3].
Обратимся же къ исторіи высокаго христіанскаго подвига.
Когда Эльдега услышалъ отказъ князя исполнить то, чего отъ него требовали, онъ сказалъ: понимаешъ ли, князь, что ты произносишъ себѣ смертный приговоръ? «Да, отвѣчалъ покойно князь; я желаю страдать за Христа моего, готовъ пролить кровь мою за чистую вѣру». — Юный князь Борисъ ростовскій, которому Батый также объявилъ свою волю о Михаилѣ[4], со слезами говорилъ дѣду: «государь-батюшка! поклонись». Бояре Борисовы говорили: «готовы мы со всею страною своею принять на себя епитимію за тебя, князь». Михаилъ отвѣчалъ: «не хочу я быть христіаниномъ только по имени, а дѣла творить язычника». — Это значило, что св. князь не хотѣлъ быть лицемѣрнымъ христіаниномъ и безчестить христіанство предъ
