щенія, объ огнѣ темномъ, о безднѣ, о непроходимой пропасти, о подземномъ пламени....
Если имѣетъ силу молитва одного человѣка, тѣмъ болѣе имѣетъ она силу, когда возносится въ собраніи вѣрующихъ. Что холоднѣе камня? Но когда будемъ ударять камень о камень: посыплются искры. Когда души наши совокупятся въ молитвѣ: она будетъ сильна и пламенна. Можно молиться дома, но нельзя такъ молиться, какъ въ церкви, гдѣ возносится единодушное пѣніе, гдѣ единомысліе, согласіе, союзъ любви.... Здѣсь возносятся молитвы священниковъ. Для того и предстоятъ священники, чтобы немощныя молитвы парода, придерживаясь за ихъ болѣе сильныя, взошли вмѣстѣ съ ними на небо»[1].
Раскольники—безпоповцы въ слѣдъ за стригольниками толкуютъ: «премнози древнѣ жительствующіе по пустынямъ не причащахуся св. таинъ, овіи чрезъ многая лѣта, овіи же чрезъ всю свою жизнь, обаче спасошася»[2]. Св. Іосифъ вотъ что говоритъ объ этомъ: «ничто же нужнѣйше есть божественнаго крещенія и причастія св. Христовыхъ пречистыхъ таинъ. Во множайшихъ житіяхъ апостольскихъ и мученическихъ и отеческихъ не явлено есть о семъ?... Еда убо не вси крещени быша или не вси причащахуся св. отцы и мученицы и преподобніи? Ей и вси крестишася и вси причащахуся. Но сего ради не писаху, яко не нужно о сихъ писати: вси бо человѣцы вѣдятъ, яко не мощно христіанину именоватися, аще не будетъ крещенъ или не причащается Христовыхъ таинъ»[3].
