За ужиномъ добрыя отношенія укрѣпились. Запольскій сознался что прямо изъ усадьбы.
— Правда, вы будто женитесь?
— Чтò, батюшка, хочу, чтò грѣха таить — пора! Да вотъ маленькія препятствія. Чортъ ихъ возьми!
— Какія?
— Дѣвчонка артачится — отчего бы это? Ну да это вздоръ, а все, знаете, немного непріятно….
— И очень непріятно, я думаю — чтò вамъ за охота связываться!
— Очень ужь мнѣ по нраву…. У меня есть средства — она дѣвочка бѣдная. Старикъ разореный. Да и гдѣ она найдетъ жениха….
— Эдакая-то найдетъ!
— А вы ее знаете? спросилъ его гость подозрительно, поводя своими большими усами.
Тотъ увидѣлъ что проговорился.
— Мелькомъ. Право не женитесь, если она не хочетъ…. чтò вамъ!
— А вамъ чтò — я хочу, и баста! А вы не хотите ли пріударить — это, батюшка, атанде-съ! Гдѣ вы ее могли видѣть? Вы видаете ее гдѣ-нибудь? Постойте же, по глазамъ вижу — я не даромъ полицейскій. Вѣдь видите? А?
— Вамъ мерещится…
— Ладно. Я этой шельмѣ старой Осиповнѣ подведу. За чтò хочешь продастъ! Не прежнее время — теперь вся ихъ преданность на томъ, кто лишній гривенникъ дастъ, шельма эдакая старая! крикнулъ онъ вдругъ разгорячась и ударяя большимъ кулакомъ по столу. Да я разузнаю.
— Полноте, чтò вы?
Но разговоръ послѣ этой вспышки не вязался, и изъ ужина ничего не вышло. Гость сухо простился и на другое же утро рано уѣхалъ обратно въ усадьбу.
„А, догадался! думалъ Иванъ Мартьянычъ — я…. да чтò пускай его и догадался!“
V.
Къ вечеру, безпокоясь, Иванъ Мартьянычъ отправился опять подъ березы. Тамъ никого не было. Въ усадьбѣ не слышалось голосовъ, не слышалось Ярба. Только разъ до него донесся точно какой-то усилившійся говоръ и — стонъ. Онъ
