У дубоваго стола сидѣлъ слѣпой старецъ, подпершись правою рукой и держа въ лѣвой палку, неизмѣнную спутницу его, съ которой не разставался ни за минуту. Рѣдкія морщины на лбу его свидѣтельствовали о многихъ заботахъ и думахъ. Одежда на немъ была бѣдная, состоящая изъ темно-синяго камзола и короткихъ, по колѣна, брюкъ, черные чулки и башмаки съ пряжками довершали его вседневный костюмъ. На передней стѣнѣ висѣли образа святыхъ и четки, немного поодаль прибита была большая полка, на которой лежало много книгъ въ изветшалыхъ переплетахъ, почему можно было судить что онѣ были часто въ употребленіи. На противоположной стѣнѣ висѣла желтая лакированная арфа, а у двери много мѣста занимала огромная изразцовая печка, съ каминомъ и плитой. Слѣпой по походкѣ узналъ внучку и сказалъ ей:
— Милица, ты что-то долго не возвращалась. — Впрочемъ, знаю что ты бѣгала по рощѣ съ Минкой, ей должно-быть тамъ понравилось…. а ты и рада этому.
— Да, дѣдушка, тамъ сегодня было хорошо…. отвѣчала молодая дѣвушка разсѣянно.
По звуку ея голоса слѣпой сейчасъ понялъ что внучка чѣмъ-нибудь встревожена; Милица, не дожидаясь разспросовъ дѣда, сама заговорила о своей бѣдѣ.
— Дѣдушка, мнѣ хочется разказать вамъ что-то. Долго таиться не могу. Тяжело на сердцѣ.
— Чтò случилось? Разказывай скорѣй! Чтò за несчастiе? И онъ въ нетерпѣніи привсталъ съ мѣста.
— Да, дѣдушка, именно несчастіе, большое несчастіе. Боюсь вамъ разказывать — будете бранить меня. Да надо облегчить душу.
— Ну, ну, не томи, разказывай скорѣй.
— Драгоневскихъ бабушка сказала мнѣ чтобъ я…. что я…. что она….
— Чтò сказала бабушка? Эта разумная женщина по пустякамъ словъ тратить не станетъ. Вѣрно не безъ причины…. съ нѣкоторою строгостью прибавилъ старикъ.
— Она сказала…. да право мнѣ стыдно повторять, она сказала чтобъ я стыдилась.
— Чего бы ты стыдилась? Говори!
— Она говорила: стыдись! ты такъ красива. Мнѣ и вправду стадо стыдно.
— Глупенькая! разсмѣялся дѣдушка, — ты вѣрно не поняла
