разбивать. Онъ самый богатый во всей деревнѣ, даромъ что въ сѣрой свиткѣ, и ему должно быть хочется одному, помимо всѣхъ, снять барскую землю.
— Я вѣдь имъ отдаю островъ подъ скотину, — даромъ разумѣется. Такъ все просятъ, чтобы отдать по контракту.
— Этого вы ради Бога не дѣлайте. Пусть пользуются, Богъ съ ними! Но отдать вещь даромъ по контракту — это и себя и насъ связать по рукамъ и по ногамъ. Они тутъ и съ мельницы-то выживутъ. Нѣтъ-съ, какъ вамъ угодно, только вы этого не дѣлайте. Непривязанный медвѣдь не пляшетъ.
Не желая и самаго очаровательнаго вечера тратить въ бездѣйственномъ созерцаніи, дѣловой Иванъ Николаевичъ уговорилъ меня пройдтись къ старому руслу рабочей канавы, чтобы показать мнѣ казенный столбъ съ печатью, доказывающій несомнѣнныя права мельницы на извѣстный подъемъ воды. Проходя мимо одного изъ мучныхъ амбаровъ, мы увидали выбѣгающую изъ него молодую и щедушную коровенку, у которой, вѣроятно за излишнюю прыткость, правый рогъ былъ связанъ веревкой съ правою переднею ногой. Это заставляло корову съ каждымъ шагомъ наклонять и отклонять голову. Несмотря на то, коровенка уплеталась довольно поспѣшно изъ раствореннаго амбара, а вслѣдъ за нею въ воротахъ показался дюжій рабочій съ тяжелымъ желѣзнымъ ломомъ въ рукахъ. Парень замахнулся своимъ наступательнымъ орудіемъ, и не знаю, чтò сталось бы съ коровой, еслибъ онъ опустилъ на нее ломъ.
— Не бей, не бей ее, крикнулъ Иванъ Николаевичъ, — а только прогони до ракитника. Изволите видѣть, какъ повадились? Отъ человѣка и до скота, прибавилъ онъ, какъ-то махнувъ рукой въ сторону коровы и придавая голосу неотразимую убѣдительность.
Стояла засуха. Заря догорала. Сильно пылящее стадо возвращалось съ поля. Казалось, будто спустилась на землю и ползла по переулку къ рѣкѣ темная гряда тучъ, изъ которыхъ мѣстами торчали однѣ равнодушныя головы рогатаго скота и тревожные силуэты овецъ. Но вотъ все это съ ревомъ и блеяніемъ разбрелось по дворамъ. Тамъ и сямъ отсталыя коровы стояли у брода по колѣни въ водѣ, соткнувшись мордами съ своими опрокинутыми въ рѣкѣ двойниками. По мѣрѣ того какъ дневной шумъ смолкалъ и воздухъ становился чище, шумъ мельницы, болѣе и болѣе
