своею собственною (б). Что касается до правилъ жизни, хотя они еще не были просвѣщены крещеніемъ, однако же почитали единственною своею обязанностію любить добродѣтель и жить въ чаяніи грядущаго; и дѣйствительно жили они на землѣ, отрекшись отъ земнаго. «Мы были другъ для друга все, говоритъ Григорій; у насъ была одна комната, одинъ образъ жизни, однѣ мысли, однѣ надежды; наша взаимная любовь съ каждымъ днемъ дѣлалась пламеннѣе и сильнѣе». Жизнь одного служила образцемъ для жизни другаго. Зная, что отъ больнаго легче заразиться, нежели сообщить ему здоровье, они обращались только съ такими людьми, отъ которыхъ надѣялись воспользоваться чѣмъ либо добрымъ (в). Имъ знакомы были только двѣ улицы въ городѣ: одна, которая вела къ священнымъ храмамъ и находящімся при нихъ наставникамъ въ словѣ Божіемъ; другая — къ училищу. Улицъ, ведущихъ на праздники и зрѣлища, они не знали. Все, что не ведетъ къ добродѣтели, казалось для нихъ недостойнымъ вниманія. Пламенное желаніе быть и именоваться Христіанами владѣло всею душею ихъ. «Когда вся Греція колебалась отъ сильныхъ землетрясеній, когда не оставалось надежды получить откуда-либо помощь», говоритъ Григорій по случаю землетрясенія, случившагося во время пребыванія его въ Аѳинахъ, «я трепеталъ только за свою душу: ибо она еще не была омыта банею крещенія, въ которой сообщается человѣку благодатное про-
(б) Слово 43. (в) Сл. 43.
