— Ребята, крикнулъ онъ, молись Богу,держись!... и болѣе голоса не слышно бло за шумомъ и ревомъ волнъ.
Въ ту-же минуту грозный валъ первыхъ попусковъ обдалъ насъ своими брызгами. Барка загрохотала, перенлась щепкою и понеслась стрѣлой. Кормщикъ сосредоточенно смотрѣлъ впередъ и только рукой указывалъ, направо или налѣво нужно брать. Рабочіе мговенно подхватывали его распоряженія. Берега угрюмные и непривѣтливые, съ нависшими скалами, птицею мелькали мимо насъ, и точно разступались и неслись назадъ. Ночной сумракъ ложился уже надъ нами, когда на одномъ крутомъ оворотѣ у порога Уланъ мы наскочили на нѣсоклько плотовъ съ лсомъ, и одинъ плотъ, повернувшись бокомъ, повисъ на носу барки. Восемь Латышей и одна Латышка схватлись за дрыгалку и отчано кричали. Корщикъ соскочилъ съ крыши на передній мостокъ. Голоса затихли... Еще секунда и барку разбило бы въ щепы.У меня духъ завхталио, и я закрылъ глаза; когда опамятовался, барка шла тихо, выскочивъ на плесу; плоты оказались далеко позади. Кормщикъ поздравлялъ съ проходомъ главныхъ пороговъ.
— Теперь не робѣй, ребята, говорилъ корщикъ, главное худое прошли, — будемъ цѣлы!
А темнота стояла така, что береговъ не видно. Вода шумѣла. На высотѣ скалъ мелькли огоньки. Быстро пронеслись въ темнотѣ ночи Подъ-уланье, Червивецъ, Зыбучая плеса, Чортова борода, Гусаръ и другіе пооги. Прошли и Кокенгузенъ. Мы плыли, волнуемые надеждою и страхомъ, всю ночь. И какая же
