извѣстнымъ по имени смоленскимъ княземъ, сыномъ Мстислава Романовича. Въ сущственныхъ чертахъ этотъ возобновленный договоръ сходенъ съ правдою 1229 года, но редакція его статей отличается осоенной ясностью; нѣкоторыя изъ нихъ выражены какъ будто съ намекомъ, что именно онѣ были нарушены, что изъ-за нихъ и нужно было возобновить договоръ.
Въ договорахъ послндующаго времени не упоминается ни о заморскихъ Нѣмцахъ, ни о поѣздкахъ Смольнянъ въ Любекъ и на Готландъ; такъ, договорная грамота Ѳедора Ростиславовича Чернаго, 1284 года, писаа только на имя рижскаго архіепископа и другихърижскихъ властей.
Къ самому концу 13 вѣка относится догоовръ смоленскаго князя Александра Глѣбовича, который „хочетъ съ Нѣмцами такой же любви, въ какой находились его отецъ и дядя“, Глѣбъ и Ѳедоръ Ростиславичи, и обѣщаетъ имъ чистый путь до Смоленска; свою грамоту онъ посылаетъ на имя только рижскаго рата, вовсе умалчивая объ епископѣ и магистрѣ Ордена; тотъ же князь сполна подтвердилъ договоръ 1229 года посредствомъ надписи на однмъ экземплярѣ Мстиславовой правды.
Послѣдній договоръ Смоленска съ Ригой былъ заключенъ въ княженіе Ивана Александровича (1330—1359 г.); въ договорѣ князь пишетъ: „докончалъ есмь по тому докончанью, како то братъ мой старѣйшій Кедименъ и его дѣти Глѣбъ (Наримонтъ) и Алкердъ“ (Ольгердъ), княжившіе въ о время въ Полоцкѣ и Витебскѣ; такъ какъ Гедиминъ съ своими сыновьями за-
