на страну отечества моего, гдѣ я родился, воспитанъ.... Вонмите симъ послѣднимъ воплямъ моимъ! я ни на что не въ претензіи. Единственно ослабленіе въ силахъ моихъ того виною. Истину говорю, а не лгу,.... ибо чувствую, что я со дня на день болѣе разслабляюсь»[1].
Итакъ, причиною перехода Николая Герасимовича въ Саратовъ было его болѣзненное состояніе: астраханскій климатъ, сырой, непостоянный, дѣйствовалъ на его организмъ вредно. Случалось, что онъ болѣлъ по недѣлѣ, по мѣсяцу и болѣе[2].
Впрочемъ, не одинъ климатъ донималъ Николая Герасимовича. Была и другая причина перехода его изъ Астрахани, о которой онъ въ сказанномъ прошеніи къ Платону деликатно умолчалъ: нравственная атмосфера Астрахани еще сильнѣе, чѣмъ физическая природа, удручала его душу. Религіозно-нравственный уровень астраханцевъ того времени былъ довольно низокъ, и въ этомъ отношеніи высшій классъ мало чѣмъ отличался отъ низшаго: «Лучшіе люди Астрахани — говоритъ Скопинъ: — синкюлоты, философы по модѣ, подражатели безъ разбору и размышленія»[3]. Средній между этими слоями былъ слой чиновниковъ, которыхъ въ Астрахани было много, но у которыхъ «городъ, какъ дитя у семи нянекъ, всегда оставался безъ глазъ»[4]. Взятки, сплетни, каверзы, интриги, прямое, открытое издѣвательство «надъ законами Государевыми» — вотъ чѣмъ занято было астраханское чиновничество. Продажность чиновниковъ дошла почти до того, что было въ Римѣ передъ его паденіемъ[5]. Безрелигіозность чиновниковъ была также велика: изъ всѣхъ молитвъ, какія подобаетъ знать каждому христіанину, астраханскіе чиновники твердо знали одну только молитву
——————
