ще дружныя усилія цѣлой фаланги дѣятелей, которыхъ, однако, въ тогдашней Астрахани не оказывалось[1].
Все это въ связи съ неблагопріятнымъ астраханскимъ климатомъ, повторяемъ, дѣйствовало на впечатлительную душу Николая Герасимовича удручающе: «холодна зима, говоритъ онъ, сопоставляя одно съ другимъ: — но холоднѣе въ атмосферѣ нравственной»[2]. И это душевное состояніе Николая Герасимовича шло crescendo, такъ что въ послѣдній годъ (1805) своего пребыванія въ Астрахани оно дошло до nec prus ultra: «годъ сей, отмѣчаетъ онъ: — кончилъ плохо: клеветамъ былъ ростъ. Жилъ я или томился, не знаю. Душевное страданіе мое было крайне велико — отъ чего даже вознамѣрился я удалиться совсѣмъ изъ Астрахани, что да исполнитъ Господь въ мое утѣшеніе и отраду»[3]. Переходъ, однако, не легко достался ему: онъ стоилъ ему сильныхъ нравственныхъ колебаній; онъ «томился между намѣреніемъ ѣхать въ Пензу и остаться въ Астрахани»[4]. Въ концѣ концовъ это томленіе перевысило его намѣреніе остаться въ Астрахани, и онъ переселился въ концѣ января 1806 г. въ Саратовъ.
Итакъ, въ 1806 году Николай Герасимовичъ переселился въ Саратовъ. Здѣсь дальнѣйшее curriculum vitae его представляется намъ въ такомъ видѣ: въ августѣ того же года Николай Герасимовичъ назначенъ былъ благочиннымъ г. Саратова; въ слѣдующемъ 1807 году присутствующимъ пензенской духовной консисторіи honori causa: въ 1808 г. Всемилостивѣйше награжденъ наперстнымъ крестомъ, а въ 1809 году палицею, награда, чрезвычайно рѣдкая, почти небывалая для уѣзднаго, провинціальнаго духовенства[5], въ 1811 году получилъ, при Высочайшемъ реск-
——————