Съ кошницъ тяжелыми кистями
Янтарный падалъ виноградъ;
Съ курильницъ легкими волнами
Струился нѣжный ароматъ;
И грезы сладостной дремоты
Гоня прохладою живой,
Кругомъ шумѣли водометы
Неистощимою струей.
И пышно рдѣлъ въ лучахъ заката
Высокій мраморный чертогъ,
Весь убранъ въ ткани, жемчугъ, злато —
Во все, чѣмъ Индія богата,
Чѣмъ древле славился Востокъ.
Блистаетъ пиръ... звучатъ цѣвницы,
Струится токъ завѣтныхъ винъ...
Но грустны сумрачныя лица
Гостей, и мраченъ властелинъ.
Съ главою миртами увитой
Задумчивъ, блѣденъ и унылъ,
Склонившись на руку ланитой,
Онъ передъ чашей позабытой
Молчанье грозное хранилъ.
И всѣ вокругъ, полны боязни,
Ужь ждали словъ свирѣпой казни,
И каждый съ ужасомъ читалъ
Свой приговоръ на мрачномъ ликѣ
Востока новаго владыки,
С кошниц тяжелыми кистями
Янтарный падал виноград;
С курильниц легкими волнами
Струился нежный аромат;
И грезы сладостной дремоты
Гоня прохладою живой,
Кругом шумели водометы
Неистощимою струей.
И пышно рдел в лучах заката
Высокий мраморный чертог,
Весь убран в ткани, жемчуг, злато —
Во все, чем Индия богата,
Чем древле славился Восток.
Блистает пир... звучат цевницы,
Струится ток заветных вин...
Но грустны сумрачные лица
Гостей, и мрачен властелин.
С главою миртами увитой
Задумчив, бледен и уныл,
Склонившись на руку ланитой,
Он перед чашей позабытой
Молчанье грозное хранил.
И все вокруг, полны боязни,
Уж ждали слов свирепой казни,
И каждый с ужасом читал
Свой приговор на мрачном лике
Востока нового владыки,
