И слова роковаго ждалъ;
Но царь, какъ туча громовая
Полна перуновъ, но нѣмая,
Былъ мраченъ, грозенъ и молчалъ.
И будто вдругъ внезапнымъ шумомъ
Отъ сна средь ночи пробужденъ,
Вздрогнулъ и оглянулся онъ,
И взоромъ зоркимъ и угрюмымъ
Гостей трепещущихъ обвелъ,
И рекъ средь общаго смятенья:
— Въ ту ночь, когда на свой престолъ
По волѣ неба, я взошелъ,
Мнѣ снилось странное видѣнье.
Мнѣ спилось, будто я стою
Одинъ въ невѣдомомъ краю:
Вокругъ меня холмы крутые,
Пески, утесы скалъ нагихъ,
И рощи кедровъ вѣковыхъ
И маслинъ, и сады густые,
И кровли хижинъ по холмамъ;
И возвышался предо мною
Въ развалинахъ какой-то храмъ,
Поросшій мохомъ и травою.
Стою... Вдругъ кто-то за скалою
Меня по-имени назвалъ:
Я оглянулся —и предсталъ
Моимъ очамъ въ одеждѣ бѣлой
И слова рокового ждал;
Но царь, как туча громовая
Полна перунов, но немая,
Был мрачен, грозен и молчал.
И будто вдруг внезапным шумом
От сна средь ночи пробужден,
Вздрогнул и оглянулся он,
И взором зорким и угрюмым
Гостей трепещущих обвел,
И рек средь общего смятенья:
— В ту ночь, когда на свой престол
По воле неба, я взошел,
Мне снилось странное виденье.
Мне спилось, будто я стою
Один в неведомом краю:
Вокруг меня холмы крутые,
Пески, утесы скал нагих,
И рощи кедров вековых
И маслин, и сады густые,
И кровли хижин по холмам;
И возвышался предо мною
В развалинах какой-то храм,
Поросший мохом и травою.
Стою... Вдруг кто-то за скалою
Меня по имени назвал:
Я оглянулся — и предстал
Моим очам в одежде белой
