Огненной Мистеріи Прометея съ игрою Свѣтоцвѣта? И да, и нѣтъ. Нѣтъ, въ томъ смыслѣ, что музыка, будучи Божески самодостаточнымъ царствомъ, не нуждается ни въ какихъ сопутствующихъ достиженіяхъ иной красоты, и, говоря въ каждой душѣ инымъ голосомъ, этой душѣ сроднымъ, будетъ не обогащать, а ограничивать свое краснорѣчіе, сопутствуемое опредѣленной дополняющей красотой. Чтобы сопутствующая красота была не просто дополнительная, а глубинная, абсолютно сродная, какъ это мы видимъ въ таинствахъ Природы, надо, чтобы угаданіе художника было столь же неукоснительно вѣрнымъ и единственнымъ, какъ вѣрны угаданія творящей Природы. Но въ то же время Скрябинъ совершенно правъ въ своемъ замыслѣ, ибо онъ, презиравшій будничное и часто восклицавшій: „Жизнь должна быть праздникомъ“, смотрѣлъ на свою свѣтовую симфонію какъ на священное празднество. А въ отдѣльномъ праздникѣ своеволіе и введеніе угадчивой творческой прихоти—самодержавный законъ зиждительной воли. Сочетать игру звуковъ съ игрою свѣтовъ всегда—не должно, сочетать ее съ игрою свѣтовъ на священномъ праздникѣ—необходимо.
Но вѣрно ли даже и первое утвержденіе? Быть-можетъ, нѣтъ. Развѣ, когда внезапно протянется полоса солнечнаго свѣта въ комнатѣ, мы не подходимъ безотчетно къ рояли и не начинаемъ играть? Развѣ, когда мы играемъ на музыкальномъ инструментѣ, намъ не радостно оттого, что около насъ поставили расцвѣтающіе цвѣты? Развѣ простой свѣтъ концертнаго зала не поднимаетъ нашу радостную возбу-
Огненной Мистерии Прометея с игрою Светоцвета? И да, и нет. Нет, в том смысле, что музыка, будучи Божески самодостаточным царством, не нуждается ни в каких сопутствующих достижениях иной красоты, и, говоря в каждой душе иным голосом, этой душе сродным, будет не обогащать, а ограничивать своё красноречие, сопутствуемое определённой дополняющей красотой. Чтобы сопутствующая красота была не просто дополнительная, а глубинная, абсолютно сродная, как это мы видим в таинствах Природы, надо, чтобы угадание художника было столь же неукоснительно верным и единственным, как верны угадания творящей Природы. Но в то же время Скрябин совершенно прав в своём замысле, ибо он, презиравший будничное и часто восклицавший: «Жизнь должна быть праздником», смотрел на свою световую симфонию как на священное празднество. А в отдельном празднике своеволие и введение угадчивой творческой прихоти — самодержавный закон зиждительной воли. Сочетать игру звуков с игрою светов всегда — не должно, сочетать её с игрою светов на священном празднике — необходимо.
Но верно ли даже и первое утверждение? Быть может, нет. Разве, когда внезапно протянется полоса солнечного света в комнате, мы не подходим безотчетно к роялю и не начинаем играть? Разве, когда мы играем на музыкальном инструменте, нам не радостно оттого, что около нас поставили расцветающие цветы? Разве простой свет концертного зала не поднимает нашу радостную возбу-
