Цыгане и цыганята, составлявшіе наибольшую часть поклажи фуры, зіяли своими черными лицами изо всѣхъ многочисленныхъ отверстій стараго брезента неизвѣстнаго цвѣта и неопредѣленнаго возраста. Много торчало отовсюду красныхъ лоскутьевъ, и повсюду вокругъ нихъ высовывались и болтались не то лохмотья, не то, скорѣе, какіе-то чертовскіе хвостики. Такъ казалось по крайней мѣрѣ… Если необычайно длинно было дышло фуры, то не менѣе длинна была плеть въ рукахъ очень похожаго на чорта цыгана, правившаго фурою. Подъ ея воздѣйствіемъ, настолько ловкимъ, что цыганъ, при желаніи, могъ бы, казалось, убить муху, если бы она осмѣлилась сѣсть на самый конецъ дышла, сухопарые кони валандались въ безконечно тяжелой упряжи, состоявшей наполовину изъ веревокъ, наполовину изъ старыхъ ремней, тоже казавшихся сплетенными хвостиками.
Типиченъ, очень типиченъ былъ Власъ, молодой парень малорусскаго происхожденія, обрызганный грязью, заговорившею подъ фурою. Старая высокая барашковая шапка, рубаха и шаровары изъ толстаго, небѣленаго, грязнаго, полосатаго деревенскаго тканья, тканый кушакъ, когда-то радужнаго цвѣта, опоясывавшій его нѣсколько разъ и болтавшійся обоими концами пониже поясницы, и огромные, съ широчайшими голенищами сапоги,—вотъ и весь Власовъ приборъ. Если прибавить высокій ростъ, смуглое, бородатое лицо съ черными глазами и двадцатипятилѣтній возрастъ, да сказать, что парень былъ красивъ,—вотъ и вся фигура.
Труднѣе, гораздо труднѣе, съ описаніемъ его умственныхъ и сердечныхъ качествъ. Это тѣмъ болѣе трудно, что онъ не только слылъ за колдуна, но и былъ имъ, кажется, дѣйствительно.
Онъ принадлежалъ къ числу добрыхъ колдуновъ, и вызвать его на что-либо злое было невозможно. Самый злой
Цыгане и цыганята, составлявшие наибольшую часть поклажи фуры, зияли своими чёрными лицами изо всех многочисленных отверстий старого брезента неизвестного цвета и неопределённого возраста. Много торчало отовсюду красных лоскутьев, и повсюду вокруг них высовывались и болтались не то лохмотья, не то, скорее, какие-то чертовские хвостики. Так казалось по крайней мере… Если необычайно длинно было дышло фуры, то не менее длинна была плеть в руках очень похожего на чёрта цыгана, правившего фурою. Под её воздействием, настолько ловким, что цыган, при желании, мог бы, казалось, убить муху, если бы она осмелилась сесть на самый конец дышла, сухопарые кони валандались в бесконечно тяжёлой упряжи, состоявшей наполовину из верёвок, наполовину из старых ремней, тоже казавшихся сплетёнными хвостиками.
Типичен, очень типичен был Влас, молодой парень малорусского происхождения, обрызганный грязью, заговорившею под фурою. Старая высокая барашковая шапка, рубаха и шаровары из толстого, небелёного, грязного, полосатого деревенского тканья, тканый кушак, когда-то радужного цвета, опоясывавший его несколько раз и болтавшийся обоими концами пониже поясницы, и огромные, с широчайшими голенищами сапоги, — вот и весь Власов прибор. Если прибавить высокий рост, смуглое, бородатое лицо с чёрными глазами и двадцатипятилетний возраст, да сказать, что парень был красив, — вот и вся фигура.
Труднее, гораздо труднее, с описанием его умственных и сердечных качеств. Это тем более трудно, что он не только слыл за колдуна, но и был им, кажется, действительно.
Он принадлежал к числу добрых колдунов, и вызвать его на что-либо злое было невозможно. Самый злой
