Знакомая квартира… Плита надгробная на стѣнѣ… Ганнуся спитъ какъ убитая; а на полу валяется пустая стклянка съ краснымъ лицомъ и рожками на головѣ.
Протеръ себѣ глаза Власъ… Ничего не понимаетъ. Поднялъ онъ стклянку съ пола: пуста, отдаетъ водкою… Помнитъ онъ, что не все выпилъ: значитъ, Ганнуся покончила…
Взглянулъ онъ на нее и—плюнулъ… Но какъ же добрался онъ домой—ничего не помнитъ.
Постучали въ двери… Вскочилъ Власъ и пошелъ отодвинуть засовъ.
Смотритъ онъ и видитъ: стоитъ передъ нимъ—здоровъ-здоровехонекъ—Петръ Петровичъ, предсѣдатель, и говоритъ, что пришелъ насчетъ обѣщаннаго ему гаданія.
Проснулась и Ганнуся, глаза протерла.
— А хорошъ ты былъ, Власъ,—говоритъ ему предсѣдатель:—когда тебя жена домой вела!..
— Какъ такъ вела?
— Да вотъ она сама тебѣ разскажетъ,—смѣется Петръ Петровичъ.
Но, вставши на ноги, Ганнуся все еще не приходила въ себя и ничего объяснить не могла.
Она стояла, точно шалая, хлебнувъ цыганской настойки и покончивъ ее…
— Ну, если она не можетъ, такъ я скажу!—проговорилъ Петръ Петровичъ.—Между амбарами она тебя нашла, на ноги подняла, домой повела… Должно-быть, ты дурману какого хватилъ!..
— Должно-быть,—медленно, сквозь зубы, отвѣтилъ Власъ и насупился.
Знакомая квартира… Плита надгробная на стене… Ганнуся спит как убитая; а на полу валяется пустая склянка с красным лицом и рожками на голове.
Протёр себе глаза Влас… Ничего не понимает. Поднял он склянку с пола: пуста, отдаёт водкою… Помнит он, что не всё выпил: значит, Ганнуся покончила…
Взглянул он на неё и — плюнул… Но как же добрался он домой — ничего не помнит.
Постучали в двери… Вскочил Влас и пошёл отодвинуть засов.
Смотрит он и видит: стоит перед ним — здоров-здоровёхонек — Пётр Петрович, председатель, и говорит, что пришёл насчёт обещанного ему гадания.
Проснулась и Ганнуся, глаза протёрла.
— А хорош ты был, Влас, — говорит ему председатель, — когда тебя жена домой вела!..
— Как так вела?
— Да вот она сама тебе расскажет, — смеётся Пётр Петрович.
Но, вставши на ноги, Ганнуся всё ещё не приходила в себя и ничего объяснить не могла.
Она стояла, точно шалая, хлебнув цыганской настойки и покончив её…
— Ну, если она не может, так я скажу! — проговорил Пётр Петрович. — Между амбарами она тебя нашла, на ноги подняла, домой повела… Должно быть, ты дурману какого хватил!..
— Должно быть, — медленно, сквозь зубы, ответил Влас и насупился.
