существо; старичокъ быстро таялъ, уходилъ въ какіе-то лоскутья дыма и расползался слоями… Онъ умеръ!
Тутъ только вспомнилъ я о моей сигарѣ! Окурокъ ея, давно погасшій и успѣвшій даже похолодѣть въ моей рукѣ, свидѣтельствовалъ съ несомнѣнною ясностью о томъ, что убійцею старичка былъ я, что, если бы я продолжалъ курить, онъ продолжалъ бы существовать и говорить со мною, и что если я не умудренъ великою опытностью двухъ многовѣковыхъ странствователей—Елочнаго Старичка и Вѣчнаго Жида—такъ это по своей винѣ, по своей собственной. А счастье было такъ возможно, такъ близко,—думалось мнѣ.
Часы пробили три, когда старичка не стало.
существо; старичок быстро таял, уходил в какие-то лоскутья дыма и расползался слоями… Он умер!
Тут только вспомнил я о моей сигаре! Окурок её, давно погасший и успевший даже похолодеть в моей руке, свидетельствовал с несомненною ясностью о том, что убийцею старичка был я, что, если бы я продолжал курить, он продолжал бы существовать и говорить со мною, и что если я не умудрён великою опытностью двух многовековых странствователей — Ёлочного Старичка и Вечного Жида — так это по своей вине, по своей собственной. А счастье было так возможно, так близко, — думалось мне.
Часы пробили три, когда старичка не стало.
