кажется даже, что движенія эти совершаются независимо отъ роли — такъ они быстры. А дѣло вѣдь и здѣсь въ привычкѣ. Какъ здѣсь она маскируетъ отъ вашихъ глазъ усилія воли относительно движенія каждаго пальца въ отдѣльности, такъ и въ примирѣ съ нервной дамой привычка маскируетъ усилія этой дамы противустоять стуку. Чтобы не растягивать вопроса дальнѣйшими примѣрами, я предлагаю читателю рѣшить, есть ли на свѣтѣ такая отвратительная, страшная всщь, къ которой бы человѣкъ не могъ привыкнуть? Всякій отвѣтитъ, конечно, что нѣтъ; а между тѣмъ всякій знаетъ, что процессъ привыканія ко многимъ вещамъ стоитъ долгихъ и страшныхъ усилій. Привыкнуть къ страшному, къ отвратителыюму, не значитъ выносить его безъ всякихъ усилій (это безсмыслица), а значитъ искусно управлять усиліемъ.
Итакъ, если человѣкъ приготовленъ къ какому-нибудь внѣшнему вліянію на его чувства, то независимо отъ окончательнаго эффекта этого вліянія (т.‑е. произойдетъ ли невольное отраженное движеніе или нѣтъ), въ немъ всегда родится противодѣйствіе этому вліянію; и противодѣйствіе это выражается иногда извнѣ мышечнымъ движеніемъ, иногда же остается безъ видимаго внѣшняго проявленія.
Теперь намъ уже возможно установить ясное различіе между обоими родами условій невольныхъ движеній при цѣлости головного мозга. Въ случаѣ абсолютной внезапности впечатлѣнія, отраженное движеніе происходитъ лишь при посредствѣ нервнаго центра, соединяющаго чувствующій нервъ съ двигательнымъ. А при ожиданности раздраженія въ явленіе вмѣшивается дѣятельность новаго механизма, стремящагося подавить, задержать отраженное движеніе. Въ иныхъ случаяхъ этогь механизмъ побѣждаетъ силу раздраженія, тогда отраженнаго (невольнаго) движенія нѣть. Иногда же, наоборотъ, раздраженіе одолѣваетъ препятствіе — и невольное движеніе является.
Проще и удобнѣе этого объясненія выдумать, конечно, трудно; но вѣдь для него нужно физіологическое основаніе, потому что дѣло идетъ о такихъ новыхъ механизмахъ въ мозгу, которыхъ дѣйствіе, повидимому, можетъ быть наблюдаемо и на животныхъ. Мы и займемся теперь вопросомъ, есть ли физіологическія основанія принять существованіе въ человѣческомъ мозгу механизмовъ, задерживающихъ отраженныя движенія.
§ 4. Лѣтъ 20 томy назадъ физіологи еще думали, что всякій нервъ, кончающійся въ мышцѣ, будучи возбужденъ, непремѣнно заставляетъ эту мышцу сокращаться. И вдругъ Эд. Веберъ показываетъ прямыми опытами, что возбужденіе блуждающаго нерва, который даетъ между прочимъ вѣтви и сердцу, не только не усиливаетъ дѣятельность послѣдняго органа, но даже парализуетъ его. Подивились, подивились современники и рѣшили (бо́льшая часть современныхъ физіологовъ), что такое ненормальное дѣйствіе происходитъ отъ того, что нервъ не прямо кончается въ мышечныя волокна сердца, какъ въ мышцахъ туловища, а въ нервные узлы, которые разсѣяы въ субстанціи сердечныхъ стѣнокъ. Прошелъ десятокъ лѣтъ со времени открытія Вебера, и Пфлюгеръ нашелъ подобное же вліяніе со стороны n. splanchnicorum на тонкія кишки. И здѣсь въ мышечныхъ стѣнкахъ найдены тѣ же узлы, что и въ сердцѣ. Позже Кл. Бернаръ высказалъ мысль, что chorda tympani, возбужденіе которой такъ явно усиливаетъ отдѣленіе слюны, должна быть разсматриваема не только какъ возбудитель, но и какъ задерживатель (однимъ словомъ, регуляторъ) слюнного отдѣленія. Наконецъ, Розенталь доказалъ, что невольныя въ сущности дыхательныя движенія останавливаются или задерживаются при раздраженіи волоконъ верхне-гортаннаго нерва. Въ виду этихъ фактовъ у современныхъ физіологовъ укрѣпилась мало-по-малу мысль о томъ, что въ тѣлѣ животнаго могутъ существовать нервныя вліянія, результатомъ которыхъ бываетъ подавленіе невольныхъ движеній. Съ другой стороны, обыденная жизнь человѣка представляетъ тьму приміровъ, гдѣ воля дѣйствуетъ съ виду такимъ же образомъ: мы можемъ остановить произвольно дыхательныя движенія во всѣ фазы ихъ развитія, даже послѣ выдыханія, когда всѣ дыхательныя мышцы находятся въ разслабленномъ состояніи; воля можетъ подавить, далѣе, крикъ и всякое другое движеніе, вытекающее изъ боли, испуга и пр. И замѣчательно, что во всѣхъ послѣднихъ случаяхъ, всегда предполагающихъ со стороны человѣка значительную дозу нравственной силы, усиліе воли къ подавленію невольныхъ движеній мало или даже вовсе не выражается извнѣ какими-нибудь побочными движеніями; — человѣкъ, остающійся при этихъ условіяхъ совершенно покойнымъ и неподвижнымъ, считается болѣе сильнымъ.
