Когда на пятый день послѣ ухода изъ Кронштадта корвета «Ястребъ» въ кругосвѣтное плаваніе «засвѣжѣло», какъ говорятъ моряки, и корветъ бросало точно щепку со стороны на сторону по волнамъ разбушевавшагося Нѣмецкаго моря,—молодой матросикъ Егоръ Пѣвцовъ струсилъ не на шутку.
Это было первое его знакомство съ бурей на морѣ, его морское крещеніе.
Пѣвцовъ былъ въ числѣ вахтенныхъ и потому въ это осеннее непривѣтное утро находился на верху, на палубѣ «Ястреба», который подъ зарифленными парусами, поднимаясь съ волны на волну и раскачиваясь, несся съ крѣпкимъ попутнымъ вѣтромъ, доходящимъ до степени шторма, верстъ по 17 въ часъ.
На немъ было сто семьдесятъ пять матросовъ, пятьнадцать офицеровъ, священникъ и докторъ.
Блѣдный, какъ смерть, съ помутившимся взглядомъ сѣрыхъ большихъ глазъ, стоялъ матросикъ у гротъ-мачты, крѣпко вцѣпившись рукой въ снасти, чтобы не упасть на качающейся палубѣ, которая словно бы уходила изъ-подъ его ногъ, еще не привычныхъ сохранять равновѣсіе во время качки,—и, полный страха, взглядывалъ на высокія засѣдѣвшія волны, бросавшіяся со всѣхъ сторонъ на «Ястреба», и съ грознымъ гуломъ разбивающіяся одна о другую.
Далеко-далеко раскинулось бурное море, вздымаясь высокими холмами. Бѣлоснѣжные гребни ихъ пѣнились и, срываемые вѣтромъ, разсыпались жемчужною пылью.
