щая старыхъ парусныхъ моряковъ своимъ, въ сущности ни къ чему не нужнымъ, проворствомъ, доведеннымъ до послѣдняго предѣла человѣческой возможности. Еще бы не работать, подобно „чертямъ“! Матросы знали своего командира, знали, что если марсели на ученіи будутъ закрѣплены не въ двѣ минуты, а въ двѣ съ четвертью, то капитанъ, наблюдавшій за продолжительностью работъ съ минутной стклянкой въ рукахъ, отдастъ приказаніе „спустить шкуру“ всѣмъ марсовымъ опоздавшаго марса. А это значило, по тѣмъ временамъ, получить отъ озвѣрѣвшихъ боцмановъ, подъ наблюденіемъ не менѣе озвѣрѣвшаго старшаго офицера, ударовъ по сту линькомъ — короткой веревкой, въ палецъ толщины, съ узломъ на концѣ.
Почти послѣ каждаго ученья на бакѣ корабля производилась экзекуція десятковъ матросовъ. Виноватый спускалъ рубаху и, заложивъ за голову руки, становился между двумя боцманами; тѣ по очереди, съ разстановкой, били несчастнаго линьками между лопатками. Матросъ, съ блѣднымъ отъ страданія лицомъ, при каждомъ ударѣ безпомощно изгибая спину, вскрикивалъ и стоналъ. Синева выступала на тѣлѣ, и затѣмъ кровь струилась по истерзанной, обнаженной спинѣ.
Разумѣется, не всѣмъ безслѣдно проходили подобныя наказанія. Многіе послѣ трехмѣсячнаго плаванія подъ командой „генералъ-арестанта“ заболѣвали, чахли, дѣлались, по выраженію того времени, „негодными“ и, случалось, провалявшись въ госпиталѣ, умирали. Никто объ этомъ не задумывался и менѣе всего Ветлугинъ. Онъ поступалъ согласно понятіямъ времени, и совѣсть его была спокойна. Служба требовала суровой муштровки, „лихихъ“ матросовъ и беззавѣтнаго повиновенія, а жестокость была въ модѣ.
Этотъ же самый Ветлугинъ, спокойно, съ сознаніемъ чувства долга „спускавшій шкуры“ съ людей, въ то же время неустанно заботился о матросахъ: объ ихъ пищѣ, обмундированіи, частныхъ работахъ, объ ихъ отдыхѣ и досугѣ. Боже сохрани было у него на кораблѣ потревожить, безъ крайней необходимости, команду во время обѣда или ужина или въ то время, когда она, по судовому росписанію, отдыхаетъ! Онъ запарывалъ шкиперовъ, баталеровъ и каптенармусовъ, если замѣчалъ злоупотребленія. Отдача подъ судъ грозила ревизору, если бы Ветлугинъ замѣтилъ, что матроса обкрадываютъ. Онъ презиралъ казнокрадовъ и, самъ до щепетиль-
