опаску имѣлъ… завсегда былъ смирнымъ и непьющимъ матросомъ, чтобы, значитъ, отъ грѣха подальше… Ну ихъ!…
— Такъ изъ-за чего же ты просился?…
Макаровъ не сразу отвѣчалъ, видимо стѣсняясь довѣрить свою тайну товарищу.
Расположила ли его къ откровенности эта чудная теплая ночь съ мигающими звѣздами, и онъ чувствовалъ потребность высказаться, или Дудкинъ вселялъ довѣріе къ себѣ, но только Макаровъ, послѣ минуты, другой нерѣшительнаго молчанія, наконецъ, проговорилъ съ нѣкоторой торжественностью:
— Только смотри, Егорка, никому не болтай. Чтобы, значитъ, въ секретѣ…
— Не сумлѣвайся, Вась… Слава Богу, пріятели…
— Нѣтъ, ты побожись!
— Вотъ-те крестъ!
И Егорка Дудкинъ съ самымъ торжественнымъ и серьезнымъ видомъ перекрестился три раза.
Тогда Макаровъ, не спуская глазъ съ океана, тихимъ и словно бы виноватымъ голосомъ застѣнчиво промолвилъ:
— Причина вся, братецъ ты мой, вышла изъ-за бабы…
— Изъ-за ба-бы?—разочарованно протянулъ Дудкинъ.
„И впрямь дуракъ!“—подумалъ онъ, взглядывая не безъ нѣкотораго снисходительнаго презрѣнія на человѣка, который изъ-за бабы могъ сдѣлать такую большую глупость.
— Изъ-за жены, значитъ…
— Такъ ты женатый? А я этого не зналъ…
— Опостылѣла, что ли, жена? Такъ ты бы ее въ деревню, а то изъ-за бабы да въ дальнюю… Чудно что-то?—недоумѣвалъ Дудкинъ.
— И вовсе не опостылѣла… Что ты?—почти испуганно проговорилъ Макаровъ.—Я ее очень даже почитаю и жили мы, какъ слѣдуетъ, согласно… Ни за что не ушелъ бы я отъ жены… Баба хорошая, разсудливая и изъ себя чистая, красивая и ядреная… однимъ словомъ форменная баба… Ка-
