его выпустили ночью… Къ вечеру ужъ вы бы его не увидали!—насмѣшливо прибавилъ капитанъ.
— Ушли бы въ море?
— Ушелъ бы, сэръ… А теперь ищи новаго подлеца! Вы ввели меня въ большіе убытки, сэръ… Надѣюсь, вы ихъ вернете?
— Пятнадцать долларовъ я вамъ заплачу…
— Мало, но… съ военными моряками не сговоришь… All right!—прибавилъ онъ.
Черезъ нѣсколько минутъ явился Акимъ въ какихъ-то лохмотьяхъ, съ подтеками и синяками на лицѣ. Какія-то тѣни появились на палубѣ. Свѣтъ фонаря позволилъ различить эти черныя, получерныя и бѣлыя отчаянныя физіономіи матросовъ этого судна.
Акимъ между тѣмъ радостно бросился къ своимъ.
— Здравствуй, Ждановъ!—ласково привѣтствовали офицеры Жданова.
— Здравія желаю, ваше благородіе!..—сконфуженно отвѣчалъ Акимъ.—Грѣхъ попуталъ… Чуть было съ ими въ море не ушелъ, ваше благородіе. А все изъ-за своей подлости, ваше благородіе. Изъ-за самаго эстаго вина.
Акимъ радостно пожималъ руки товарищамъ матросамъ.
Горскій отдалъ 15 долларовъ капитану, и всѣ стали спускаться въ катеръ.
— Господь услышалъ мои молитвы. Опять я со своими россійскими!—тихо говорилъ Акимъ, усѣвшійся на носу шлюпки… И сколько же я горя принялъ, братцы, у этихъ идоловъ… Капитанъ ихній просто лютый звѣрь… Ну да и матросы… съ разныхъ сторонъ понабраны… И негры, и арапы, и индѣйцы… одно слово чума настоящая!
Около полудня мы снялись съ якоря. Часа черезъ два по выходѣ въ море задулъ вѣтеръ, мы прекратили пары, и раздалась команда ставить паруса.
Акимъ летомъ взбѣжалъ по вантамъ, лихо пошелъ на нокъ и съ какимъ-то остервенѣніемъ работалъ на своей форъ-марса-реѣ, рядомъ съ Василіемъ. И когда марсовыхъ спус-
