на „Соколѣ“ подобралась дружная, и сразу чувствовалось, что между всѣми царитъ согласіе, несмотря на то, что „Соколъ“ находился въ переходѣ ужъ двѣ недѣли, и отсутствіе впечатлѣній извнѣ могло невольно, при однообразіи судовой жизни, сдѣлать отношенія непріятными, какъ часто бываетъ, когда люди, скученные вмѣстѣ, надоѣдаютъ другъ другу. Но это еще было впереди. Пока еще каждый не былъ вполнѣ изученъ другимъ, разсказы и анекдоты еще не повторялись въ нѣсколькихъ изданіяхъ, и скука плаванія не заставляла отыскивать другъ въ другѣ несимпатичныя черты, раздувать ихъ и коситься другъ на друга до перваго порта, гдѣ новыя впечатлѣнія снова вносили въ каютъ-компанію оживленіе и шумные разговоры, и люди, на длинномъ переходѣ откапывающіе въ ближнемъ дурныя стороны, снова дѣлались добрыми, терпимыми товарищами. Къ тому же и библіотека еще не вся была прочитана, и, главное, не было въ каютъ-компаніи интригановъ, да и старшій офицеръ, молчаливый Степанъ Степановичъ, какъ-то ловко и во время умѣлъ прекращать споры, принимавшіе слишкомъ страстный характеръ, особенно у молодыхъ мичмановъ.
Всѣ спрашиваютъ, напримѣръ, у старшаго штурмана, каково суточное плаваніе. Довольно суровый на видъ, но добрякъ въ душѣ, штурманъ, низенькій и маленькій человѣкъ, совсѣмъ сѣдой, несмотря на свои сорокъ пять лѣтъ, вначалѣ отвѣчаетъ терпѣливо и благодушно, что „отмахали“ сто сорокъ миль, но когда, послѣ многократныхъ отвѣтовъ, только что вошедшій въ каютъ-компанію мичманъ Лучицкій опять спрашиваетъ, штурманъ нѣсколько сердится и отвѣчаетъ съ раздраженіемъ.
— Да вы не сердитесь, Иванъ Ѳедорычъ!—говоритъ мичманъ, и такъ добродушно говоритъ, и такая на лицѣ его милая улыбка, что старшій штурманъ тотчасъ же и самъ улыбается.
Иванъ Ѳедоровичъ, безукоризненный служака, одинъ изъ тѣхъ штурмановъ стараго времени, съ которыми, какъ встарину говорили, командиру можно „спокойно спать“; онъ много плавалъ на своемъ вѣку и посѣдѣлъ уже давно, посѣдѣлъ въ одну ужасную ночь, когда шкуна, на которой онъ служилъ, разбилась въ бурунахъ въ Охотскомъ морѣ у Гижиги. Изо всей команды спаслось только двое матросовъ да онъ, и цѣлые три дня они находились на голомъ островѣ безъ
