тилась въ опредѣленный предметъ изъ порожденія фантазіи, въ законченный храмъ съ горящими на алтаряхъ огнями и пѣніемъ хвалебныхъ гимновъ — изъ нестройнаго смѣшенія голыхъ невыработанныхъ линій архитектурнаго плана, ничего не говорящихъ непосвященному взору и ничего не обѣщающихъ.
«Леди Гвендолэнъ!» вся прелесть созвучія этихъ словъ пропала для нея и теперь они оскорбляли ея слухъ. Она сказала: «этотъ позоръ принадлежитъ прошлому; я больше не хочу такъ называться».
— Могу-ди я звать васъ просто Гвендолэнъ? — спросилъ Трэси. — Позвольте мнѣ отбросить пустыя формальности и называть васъ этимъ милымъ именемъ безъ всякихъ прибавленій.
Въ эту минуту она вынимала у него изъ петлицы гвоздику и замѣняла бутономъ розы.
— Вотъ такъ гораздо лучше. Я ненавижу гвоздику… Впрочемъ, не всякую. Да, вы можете называть меня по имени безъ прибавленій… однако, не совсѣмъ безъ прибавленій, а только…
Она не могла договорить. Наступило молчаніе; Трэси старался разгадать смыслъ ея словъ и, чтобы скрыть неловкое недоумѣніе, вымолвилъ тономъ благодарности:
— Дорогая Гвендолэнъ, я могу васъ называть такимъ образомъ?
— Да… отчасти. Но — не цѣлуйте меня, когда я говорю; тогда я забываю, что хочу сказать. Вы можете называть меня дорогою, но Гвендолэнъ не мое имя.
— Не ваше имя? — съ удивленіемъ спросилъ молодой человѣкъ.
Дѣвушка почувствовала вдругъ мучительную тревогу, у нея мелькнуло непріятное подозрѣніе. Отстранивъ отъ себя его руки, она посмотрѣла на Трэси испытующимъ взглядомъ и сказала:
— Отвѣчайте мнѣ правду, по чести. Вы хотите жениться на мнѣ не за мой титулъ?
Трэси былъ ошеломленъ, такъ мало ожидалъ онъ подобнаго, вопроса. Въ немъ было что-то изысканно-чудовищное — и въ этомъ вопросѣ, и въ вызвавшемъ его подозрѣніи. Къ счастью, влюбленный не скоро опомнился, иначе онъ разразился бы хохотомъ. Не желая, однако, терять понапрасну дорогого времени, онъ сталъ, серьезно увѣрять Гвендолэнъ, что плѣнился собственно ею, а не ея титуломъ и положеніемъ, что онъ любитъ ее всѣмъ сердцемъ и не могъ бы любить больше, будь она герцогиней или меньше — будь она бездомной сиротою. Салли впилась глазами ему въ лицо, истолковывая себѣ слышанныя слова по его выраженію; въ ея взглядѣ была надежда, тревога, смятеніе, а когда онъ кончилъ, она почувствовала неизъяснимую, бурную радость, хотя наружно
