не умереть съ голоду. Это приводитъ моего мужа въ отчаяніе, да и меня, разумѣется, также. Вотъ хоть бы взять къ примѣру нашего стараго Даніэля и Джинни, которыхъ шерифъ продалъ съ аукціона, когда мы обанкротились такимъ же манеромъ еще до войны. Ихъ угнали на югъ, а послѣ заключенія мира они прибрели къ намъ пѣшкомъ, измученные работой на плантаціяхъ, больные, хилые и уже неспособные болѣе ни къ какому труду. А мы-то ужь какъ сами бѣдствовали въ то время! Рады были черствой коркѣ, чтобы удержать душу въ тѣлѣ. Между тѣмъ мужъ принялъ бѣдняковъ съ такою радостью, точно не могъ дождаться ихъ возвращенія, точно онъ день и ночь молилъ о томъ Бога. Отвела я его въ сторону да и говорю: «Мельберри, вѣдь намъ невозможно держать ихъ у себя, у насъ у самихъ ничего нѣтъ. Чѣмъ мы прокормимъ двоихъ человѣкъ?» — «Такъ неужели выгнать ихъ вонъ? Они пришли ко мнѣ съ такимъ довѣріемъ; значитъ, я пріобрѣлъ чѣмъ-нибудь его въ прежніе годы и оно послужило имъ порукой. Это въ нѣкоторомъ родѣ то же самое, что выдать росписку; какъ же мнѣ теперь уклониться отъ расплаты? Взгляни, какіе они несчастные, бездомные, старые, одинокіе». Мнѣ стало стыдно; я почувствовала въ себѣ новую бодрость и сказала кроткимъ тономъ: — Ну, что же, такъ и быть, оставимъ ихъ. Богъ не покинетъ насъ. — Онъ обрадовался и началъ было разглагольствовать по своему обыкновенію, но спохватился во время и прибавилъ такъ смиренно: — «Ужь я какъ-нибудь похлопочу обо всемъ». Это было много, много лѣтъ назадъ и, какъ видите, старые калѣки все живы.
— Но развѣ они не исполняютъ у васъ домашнихъ работъ?
— Вотъ захотѣли! Они работали бы, если бы могли, бѣдняки, да, пожалуй, и воображаютъ, что приносятъ какую-нибудь пользу. Но это вздоръ: Даніэль стоитъ у подъѣзда или сходитъ иногда за покупками; другой разъ на нихъ обоихъ нападетъ усердіе и они примутся стирать въ комнатахъ пыль, но это, ужь такъ и знайте, дѣлается изъ одного любопытства, чтобы послушать, что говорятъ господа, и самимъ вмѣшаться въ разговоръ. Съ той же цѣлью они вертятся тутъ, когда мы сидимъ за столомъ. А на дѣлѣ выходитъ, что мы же сами принуждены держать негритянку-дѣвочку для ухода за ними, а другую, взрослую, для домашней работы и для помощи первой.
— Значитъ, они должны быть довольны своей участью?
— Ну, не скажите. Наши старики постоянно ссорятся и все больше насчетъ религіи. Даніэль принадлежитъ къ дункеровской сектѣ баптистовъ, а Джинни ярая методистка. Джинни вѣритъ въ особое провидѣніе, а Даніэль нѣтъ; онъ считаетъ себя чѣмъ-то въ родѣ вольнодумца. Вотъ они и разыгрываютъ и воспѣваютъ вмѣ-
