Время шло своимъ чередомъ. Снова глубокая печаль заволокла прекрасное личико дочери герцога. Больше никогда уже не видѣли ее вмѣстѣ съ Конрадомъ.
А на его щеки, по прошествіи нѣсколькихъ недѣль, вернулся прежній румянецъ и въ глазахъ заблистало былое оживленіе; съ новой силой и укрѣпленной мудростью онъ по прежнему стоялъ у кормила государственнаго правленія.
Но вдругъ между придворными начались какія-то подозрительныя перешептыванія. Шушуканье становилось все громче, распространяясь мало-по-малу и за стѣны дворца. Городскія сплетницы болтали безъ умолку. Все герцогство было обхвачено извѣстіемъ, гласившимъ, что принцесса Констанція родила ребенка. Когда вѣсть эта дошла до стараго барона Клюгенштейна онъ трижды потрясъ султаномъ своей головой и воскликнулъ:
— Да здравствуетъ герцогъ Конрадъ! Теперь корона за нимъ обезпечена! Денцинъ образцово исполнилъ мое порученіе, и ловкій негодяй получитъ хорошую за это награду!
И онъ старался распространить это радостное извѣстіе: въ продолженіи 24-хъ часовъ во всѣхъ владѣніяхъ барона Клюгенштейна не было живой души, которая бы не пѣла, не танцовала, не веселилась и не ликовала, торжествуя великое событіе, — и при томъ все это на счетъ скупого, гордаго, счастливаго, стараго барона Клюгенштейна.
Насталъ день суда. Всѣ великіе вассалы и ленники Бранденбурга собрались въ залѣ суда, въ герцогскомъ замкѣ. Всѣ мѣста были заняты, — негдѣ было упасть яблоку. Конрадъ, облаченный въ пурпуръ и горностай, возсѣдалъ въ креслѣ перваго министра, а по обѣимъ сторонамъ его размѣстились всѣ главные судьи герцогства.
Старый герцогъ, отдавъ приказъ, чтобы слѣдствіе и судъ по дѣлу его дочери велись безъ малѣйшаго послабленія, съ разбитымъ сердцемъ слегъ въ постель. Дни его были сочтены. Бѣдный Конрадъ умолялъ, какъ будто бы дѣло шло объ его собственной жизни, раз-
