Онъ ходилъ взадъ и впередъ по кабинету и, объятый невыразимымъ ужасомъ, вздрагивалъ при каждомъ шумѣ. Внезапно дверь распахнулась настежь, и пажъ, разодѣтый въ шелкъ и атласъ, доложилъ: — Леди Анна Грэй!
Дверь затворилась и очаровательная дѣвочка-подростокъ, въ великолѣпномъ платьицѣ, бросилась къ Тому, какъ будто собиралась его обнять, но внезапно остановилась и спросила печальнымъ голосомъ:
— Что съ тобою, милордъ? Отчего ты такъ разстроенъ?
Языкъ Тома прильнулъ къ гортани, но, сдѣлавъ надъ собою отчаянное усиліе, мальчикъ всетаки проговорилъ:
— Пощади меня, ради Бога! Пойми, что я не принцъ и не лордъ, а просто на-просто бѣдняга Томъ Канти съ Мусорнаго двора въ лондонскомъ Сити. Пожалуйста, дай мнѣ случай повидаться съ принцемъ! Пусть онъ благоволитъ вернуть мнѣ мои лохмотья и отпустить отсюда съ миромъ. Будь же милосерда и спаси меня!
Мальчикъ упалъ на колѣни и съ пламенной мольбой протягивалъ руки къ Аннѣ Грэй. Дѣвочка въ свою очередь словно оцѣпенѣла отъ ужаса. Наконецъ, она воскликнула:
— Какъ, милордъ, ты, на колѣняхъ передо мною?..
Она до того перепугалась, что убѣжала, а Томъ, сраженный отчаяніемъ, повалился на полъ, бормоча вполголоса:
— Нѣтъ никакой надежды! Я погибъ! Теперь сейчасъ придутъ и схватятъ меня!
Пока Томъ лежалъ на полу кабинета, не помня себя отъ ужаса, страшная вѣсть быстро облетѣла весь дворецъ. Тогда, какъ и теперь, подобныя вѣсти всегда передавались шепотомъ. Лакей сообщилъ эту вѣсть на ушко своему товарищу, а благородный лордъ — столь же благородной лэди, такъ что въ одно мгновенье она пробѣжала по всѣмъ корридорамъ и заламъ рѣшительно всѣхъ этажей дворца. Всюду твердили: «Принцъ помѣшался, принцъ сошелъ съ ума!» Въ каждой залѣ и прихожей, облицованной мраморомъ, образовались группы высокоблагородныхъ лордовъ и лэди въ блестящихъ нарядахъ и кружки менѣе знатныхъ и не столь богато одѣтыхъ особъ, серьезно перешептывавшихся другъ съ другомъ, при чемъ на каждомъ лицѣ выражалась глубокая скорбь. Но вотъ роскошно одѣтый вельможа прошелъ мимо этихъ группъ, громогласно объявляя: «Именемъ его величества короля воспрещается подъ страхомъ смертной казни слушать лживыя и нелѣпыя розсказни, обсуждать ихъ или же пересказывать кому-нибудь. Такова воля его величества!» Шепотъ прекратился столь же неожиданно, какъ будто шептавшіеся внезапно онѣмѣли.
Вскорѣ затѣмъ, въ дворцовыхъ корридорахъ обнаружилось
