для него цѣлый капиталъ. Дѣло этимъ не ограничилось. Карликъ подошелъ опять къ Тому и сказалъ ему:
— Ты добрый, хорошій мальчикъ. Всѣ твои несчастья закончились, такъ какъ день награжденія ужъ наступилъ. Приходи сюда черезъ каждые семь дней. Ты найдешь подъ землею возлѣ этого самаго пня каждый разъ двѣнадцать новенькихъ трехкопеечниковъ. Не говори только объ этомъ никому и храни эту тайну.
Карликъ исчезъ, а Томъ сейчасъ же побѣжалъ съ деньгами на Мусорный дворъ, разсуждая самъ съ собою:
«Я буду каждый вечеръ отдавать отцу по трехкопеечнику. Онъ подумаетъ, что я выкляньчилъ эти деньги, обрадуется этому и не станетъ больше меня колотить! Доброму священнику, который меня училъ, я буду еженедѣльно приносить по трехкопеечнику, остальныя же четыре монеты стану отдавать матери, Анѣ и Лизѣ, имъ не придется больше ходить въ лохмотьяхъ и страдать отъ голода. Намъ незачѣмъ будетъ ежеминутно опасаться площадной брани и побоевъ. Тому казалось во снѣ, будто онъ, запыхавшись, съ глазами, сіявшими отъ радости и восторга, прибѣжалъ въ мерзостную свою конуру, бросилъ четыре трехкопеечныя монеты въ подолъ матери и воскликнулъ:
— Онѣ всѣ твои, рѣшительно всѣ! Возьми ихъ для себя, Ани и Лизы. Деньги эти добыты честнымъ путемъ: не попрошайничествомъ и не воровствомъ.
Счастливая удивленная мать прижала его къ своей груди и воскликнула:
— Становится уже поздно. Не благоугодно ли вашему величеству проснуться?
Мальчикъ ожидалъ совсѣмъ иного отвѣта. Сонъ его мгновенно разсѣялся. Онъ пробудился.
Раскрывъ глаза, Томъ увидѣлъ стоявшаго на колѣняхъ передъ его кроватью лорда камергера въ великолѣпной полной парадной формѣ. Радостное чувство, вызванное лживымъ сномъ, быстро исчезло, и бѣдный мальчикъ съ горестью убѣдился, что остается попрежнему въ неволѣ и королемъ. Въ опочивальнѣ его толпились придворные въ мантіяхъ пурпурнаго цвѣта, считавшагося тогда траурнымъ. Въ рядахъ ихъ находились также и вельможи, прислуживавшіе монарху. Сидя въ постели, Томъ глядѣлъ изъ-за тяжелыхъ шелковыхъ занавѣсей на всѣхъ этихъ знатныхъ особъ.
Началось важное дѣло одѣванія его величества. Одинъ придворный за другимъ становился передъ королемъ на колѣни, привѣтствовалъ его величество и высказывалъ свое соболѣзнованіе по поводу понесенной королемъ тяжкой утраты. Тѣмъ временемъ одѣваніе шло своимъ чередомъ. Старшій дежурный шталмейстеръ, взявъ рубашку, передалъ ее лорду оберъ-егермейстеру, отъ него
