выражавшаяся въ его большихъ мягкихъ глазахъ, была краснорѣчивѣе всякихъ словъ. Онъ сѣлъ къ печкѣ, а я продолжалъ писать. Взглянувъ на него мелькомъ, я замѣтилъ, что его поношенное платье и башмаки были, однако, хорошаго покроя и изъ хорошаго матеріала. Этотъ фактъ стоило принять къ свѣдѣнію. Я замѣтилъ также, что голосъ у него былъ тихій и мелодичный, глаза глубокіе и печальные, манеры и обращеніе джентльмэна. Бѣдняжка былъ сильно смущенъ. Въ результатѣ я оказался заинтересованнымъ.
Тѣмъ не менѣе я скоро углубился въ работу и забылъ про мальчика. Я не знаю, сколько времени это длилось, но, наконецъ, я случайно поднялъ глаза отъ бумаги. Мальчикъ сидѣлъ ко мнѣ спиной, но лицо его было повернуто такимъ образомъ, что мнѣ была видна одна щека и по этой щекѣ струились тихія слезы.
«Ахъ, Господи, — подумалъ я, — я и забылъ, что бѣдный мальчикъ голоденъ! — затѣмъ постарался исправить свое жестокосердіе слѣдующими словами:
— Подожди, мой мальчикъ, ты будешь обѣдать со мной. Я сегодня одинъ.
Онъ снова бросилъ на меня благодарный взглядъ. Свѣтлое выраженіе озарило его лицо. Передъ обѣдомъ онъ стоялъ за спинкой своего стула до тѣхъ поръ, пока я не сѣлъ; тогда сѣлъ и онъ. Я было взялся за ножикъ и вилку, но продержалъ ихъ нѣсколько времени въ бездѣйствіи, такъ какъ мальчикъ наклонилъ голову и прочелъ про себя молитву. Тысяча святыхъ воспоминаній дѣтства поднялась въ моей душѣ; я съ грустью подумалъ, какъ далекъ я былъ отъ религіи, отъ ея цѣлебнаго дѣйствія на огорченные умы, отъ ея утѣшеній, ея поддержки, ея опоры!
Во время обѣда я замѣтилъ, что молодой Уиклоу — Робертъ Уиклоу было его полное имя — умѣетъ обращаться съ салфеткой; однимъ словомъ, видно было вообще, если не придираться къ мелочамъ, что мальчикъ хорошо воспитанъ. Кромѣ того, онъ отличался простотой и откровенностью, которая меня покоряла. Мы разговаривали большею частью о немъ, и мнѣ не трудно было узнать отъ него всю его исторію. Я отнесся къ нему еще теплѣе, когда онъ сказалъ, что родился и выросъ въ Луизіанѣ, потому что я прожилъ тамъ нѣкоторое время, зналъ все прибрежье Миссисипи и любилъ его, и покинулъ его настолько недавно, что интересъ мой къ нему не успѣлъ еще уменьшиться. Самыя названія мѣстъ, произносимыя его устами, пріятно звучали въ моихъ ушахъ, такъ пріятно, что я нарочно направлялъ разговоръ такимъ образомъ, чтобы снова услышать ихъ: Батонъ-Ружъ, Плакмайнъ, Дональдсопвиль, Шестидесятимильный пунктъ, Боннетъ-Кэръ, Штокъ-Пристань, Карольтонъ, Корабельная пристань, Па-
