и нѣть никакихъ утѣшеній въ жизни. А потомъ, этотъ плачь! По утрамъ имъ стыдно смотрѣть другъ другу въ глаза.
— Да, это странный случай и оригинальная жалоба. Значитъ, они дѣйствительно хотятъ прекратить пѣніе?
— Да, сэръ, это ихъ мысль. Они не хотятъ просить слишкомъ многаго. Они бы очень желали, конечно, прикончить и молитвы или, по крайней мѣрѣ, опредѣлить ему мѣсто для нихъ гдѣ-нибудь подальше, но главное дѣло это пѣніе. Они думаютъ, что если не будетъ пѣнія, то молитвы они выдержатъ, какъ ни тяжко имъ быть постоянно такъ измочаленными.
Я сказалъ сержанту, что приму это дѣло къ свѣдѣнію. Вечеромъ я пошелъ въ музыкантскія казармы и сталъ слушать. Сержантъ ничего не преувеличилъ. Я услышалъ молящійся въ темнотѣ голосъ, услышалъ проклятія выведенныхъ изъ себя людей, услышалъ свистящій въ воздухѣ сапожный дождь, падавшій вокругъ большого барабана. Все это было очень трогательно, но вмѣстѣ съ тѣмъ забавно. Скоро, послѣ внушительнаго молчанія, началось пѣніе. Боже, что за прелесть, что за очарованіе! Ничто въ мірѣ не можетъ быть такъ нѣжно, такъ сладостно, такъ граціозно, такъ свято, такъ трогательно. Я очень не долго оставался тамъ, начавъ испытывать волненіе, не совсѣмъ подходящее для коменданта крѣпости.
На слѣдующій день я отдалъ приказъ прекратить и молитвы, и пѣніе. Затѣмъ прошло три или четыре дня, которые были такъ полны разныхъ наградныхъ тревогъ и непріятностей, что мнѣ некогда было думать о своемъ барабанщикѣ. Но вотъ какъ-то утромъ приходитъ сержантъ Рэйбурнъ и говоритъ:
— Этотъ новый мальчикъ ведетъ себя очень странно, сэръ.
— Какъ?
— Онъ все время пишетъ, сэръ.
— Пишетъ? Что же онъ пишетъ, письма?
— Я не знаю, сэръ; но какъ только онъ освобождается отъ занятій, онъ все время ходитъ вокругъ форта и разнюхиваетъ, совершенно одинъ. Право, нѣтъ, кажется, уголка во всемъ фортѣ, который бы онъ не осмотрѣлъ. И все ходитъ съ бумагой и карандашемъ и все что-то такое записываетъ.
Мною овладѣло самое непріятное чувство. Мнѣ бы хотѣлось посмѣяться надъ этимъ, но время было не такое, чтобы смѣяться надъ чѣмъ бы то ни было, имѣющимъ хоть тѣнь подозрѣнія. Происшествія, случившіяся вокругъ насъ на сѣверѣ, заставляли насъ вѣчно быть на-сторожѣ, вѣчно подозрѣвать. Я припомнилъ тотъ фактъ, что этотъ мальчикъ съ юга, съ крайняго юга, изъ Луизіаны. Мысль эта была не изъ успокоительныхъ, благодаря существующимъ обстоятельствамъ. Тѣмъ не менѣе я отдавалъ при-
