казанія Рэйбурну скрѣпя сердце. Я чувствовалъ себя отцомъ, который собирается предать своего собственнаго ребенка на позоръ и оскорбленія. Я приказалъ Рэйбурну сохранять спокойствіе, выждать время и добыть мнѣ одно изъ этихъ писаній такъ, чтобы онъ не зналъ объ этомъ. Я также поручилъ ему не предпринимать ничего такого, что бы показало мальчику, что за нимъ слѣдятъ, приказалъ ему также не стѣснять свободы мальчика и слѣдить за нимъ издали во время его прогулокъ по городу.
Въ слѣдующіе два дня Рэйбурнъ донесъ мнѣ различныя извѣстія. Успѣха никакого. Мальчикъ продолжалъ писать, но съ беззаботнымъ видомъ пряталъ бумагу въ карманъ всякій разъ, когда показывался Рэйбурнъ. Раза два онъ отправлялся въ городъ, въ старую заброшенную конюшню, оставался тамъ минуту или двѣ и затѣмъ выходилъ. Такія вещи нельзя было пропускать: онѣ имѣли очень нехорошій видъ. Долженъ признаться, что мнѣ становилось не по себѣ. Я пошелъ на свою частную квартиру и потребовалъ къ себѣ своего помощника, офицера интеллигентнаго и разумнаго, сына генерала Джэмса Уатсона Уэбба. Онъ былъ удивленъ и встревоженъ. Мы долго обсуждали дѣло и пришли къ заключенію, что слѣдуетъ произвести тайный обыскъ. Я рѣшилъ взять это на себя. Итакъ, я велѣлъ разбудить себя въ два часа утра и вскорѣ уже былъ въ музыкантскихъ казармахъ, пробираясь на животѣ между спящими. Наконецъ, я доползъ до скамейки моего спящаго найденыша, не разбудивъ никого, захватилъ его сумку и платье и, крадучись, проползъ назадъ. Вернувшись домой, я нашелъ тамъ Уэбба въ нетерпѣніи ожидавшаго результатовъ. Мы немедленно приступили къ осмотру. Платье привело насъ въ отчаяніе. Въ карманахъ мы нашли бѣлую бумагу и карандашъ, ничего болѣе, кромѣ перочиннаго ножа и разныхъ пустяковъ и ненужныхъ мелочей, которые обыкновенно собираютъ мальчики, придавая имъ особенную цѣну. Мы съ великимъ упованіемъ обратились къ сумкѣ и ничего въ ней не нашли, кромѣ порицанія намъ, въ видѣ маленькой Библіи, съ слѣдующею надписью на поляхъ: «Незнакомецъ, будь добръ къ моему мальчику ради его матери».
Я посмотрѣлъ на Уэбба; онъ опустилъ глаза, онъ посмотрѣлъ на меня, я опустилъ глаза. Никто изъ насъ не говорилъ. Я почтительно положилъ книгу на мѣсто; затѣмъ Уэббъ молча всталъ и ушелъ.
Спустя немного, я собрался съ силами и принялся за непріятную обязанность водворенія похищенныхъ вещей, попрежнему ползя на животѣ. Повидимому, это положеніе было спеціально предназначено для моего дѣла. Я былъ истинно счастливъ, когда оно кончилось.
