свистомъ, грохотомъ огромная огненная масса. Оправившись отъ ужаса и изумленія, я сообразилъ, что это долженъ быть вулканическій обломокъ, выброшенный съ планеты, къ которой я такъ быстро приближался, и по всей вѣроятности принадлежащій къ разряду странныхъ камней, которые попадаютъ иногда на нашу землю и называются метеорическими камнями.
16 апрѣля. — Сегодня, заглянувъ въ боковыя окна моей камеры, я увидѣлъ, къ своему великому удовольствію, край луннаго диска, выдававшійся со всѣхъ сторонъ надъ шаромъ. Я былъ крайне взволнованъ, чувствуя, что скоро наступитъ конецъ моему опасному путешествію. Дѣйствительно, возобновленіе атмосферы требовало такихъ усилій, что отнимало у меня все время. Спать почти не приходилось. Я чувствовалъ страшное утомленіе и совсѣмъ развинтился. Человѣческая природа не въ силахъ выдерживать долго такія страданія. Во время коротенькой ночи мимо меня пронесся метеоръ. Частое повтореніе этихъ явленій не на шутку стало пугать меня.
17 апрѣля. — Сегодня — достопамятный день моего путешествія. Если припомните, 14 апрѣля угловая ширина земли достигала всего двадцати пяти градусовъ. Четырнадцатаго она значительно уменьшилась, пятнадцатаго еще больше, а шестнадцатаго, укладываясь спать, я отмѣтилъ уголъ въ семь градусовъ пятнадцать минутъ. Каково же было мое изумленіе, когда, пробудившись послѣ непродолжительнаго и безпокойнаго сна утромъ семнадцатаго апрѣля, я увидѣлъ, что поверхность, находившаяся подо мною, вопреки всякимъ ожиданіямъ, увеличилась, и достигала не менѣе тридцати девяти градусовъ въ угловомъ діаметрѣ! Меня точно обухомъ хватило. Безграничный, судорожный ужасъ — котораго не передашь никакими словами — охватилъ, ошеломилъ, раздавилъ меня. Колѣни мои дрожали, зубы стучали, волосы поднялись дыбомъ. — «Значитъ, шаръ таки лопнулъ!» — мелькнуло въ моемъ умѣ. — «Шаръ лопнулъ! — я падаю! — падаю съ невѣроятной, неслыханной быстротой! Судя по тому громадному пространству, которое я уже пролетѣлъ, не пройдетъ и десяти минутъ, какъ я треснусь о землю и разлечусь въ дребезги». — Наконецъ, ко мнѣ вернулась способность размышленія; я опомнился, подумалъ, сталъ сомнѣваться. Это рѣшительно невозможная вещь. Не могъ я такъ быстро опуститься. Къ тому же, хотя я, очевидно, приближался къ поверхности, разстилавшейся подо мною, но вовсе не такъ быстро, какъ мнѣ показалось въ первую мицуту. Эти размышленія нѣсколько успокоили меня и я, наконецъ, понялъ въ чемъ дѣло. Если бы испугъ и удивленіе не отбили у меня всякую способность наблюдать и соображать, — я бы съ перваго взгляда замѣтилъ, что поверх-
