мѣна погоды оказала странное дѣйствіе на толпу, которая разомъ заволновалась: въ одну минуту надъ ней выросъ цѣлый лѣсъ зонтиковъ. Шумъ, гвалтъ и суматоха удесятерились. Я съ своей стороны не обращалъ особеннаго вниманія на дождь: застарѣлая лихорадка, таившаяся въ моемъ организмѣ, заставляла меня находить удовольствіе, правда очень опасное, въ сырости. Повязавъ шею носовымъ платкомъ, я продолжалъ свой путь. Въ теченіе получаса старикъ пробирался въ толпѣ, а я слѣдовалъ за нимъ по пятамъ, опасаясь потерять его изъ вида. Онъ ни разу не обернулся и потому не могъ замѣтить меня. Наконецъ мы свернули за уголъ на другую улицу, тоже людную, но не загроможденную народомъ до такой степени, какъ первая. Тутъ мнѣ бросилась въ глаза перемѣна въ манерахъ старика. Онъ пошелъ тише и не такъ увѣренно, какъ раньше. Онъ то и дѣло переходилъ улицу, повидимому, безъ всякой цѣли, а толпа была все еще такъ густа, что въ такія минуты мнѣ приходилось слѣдовать за нимъ вплотную. Улица была узкая и длинная, онъ плелся по ней цѣлый часъ, а толпа тѣмъ временемъ рѣдѣла, наконецъ, прохожихъ осталось не больше, чѣмъ ихъ бываетъ на Бродуэѣ у парка въ полдень: такъ велика разница между населенностью Лондона и самаго многолюднаго изъ американскихъ городовъ. Слѣдующій поворотъ привелъ насъ къ скверу, ярко освѣщенному и кипѣвшему жизнью. Прежній видъ вернулся къ незнакомцу. Голова его опустилась на грудь, глаза дико сверкали изъ подъ нахмуренныхъ бровей на тѣхъ, кто преграждалъ ему путь. Онъ упорно шелъ впередъ. Но, къ моему удивленію, обойдя скверъ, онъ повернулся и пошелъ въ обратномъ направленіи. Удивленіе мое возросло, когда онъ повторилъ этотъ обходъ нѣсколько разъ. Однажды, быстро обернувшись, онъ чуть было не замѣтилъ меня.
Прошелъ еще часъ, и прохожіе уже не такъ тѣснили насъ, какъ раньше. Дождь усиливался, стало холодно, публика разошлась по домамъ. Съ жестомъ нетерпѣнія старикъ свернулъ въ переулокъ, сравнительно пустынный. Онъ пустился по немъ съ проворствомъ, котораго я никакъ не ожидалъ отъ такого старика, и бѣжалъ съ четверть мили, такъ что я едва поспѣвалъ за нимъ. Черезъ нѣсколько минутъ мы очутились на большомъ, шумномъ рынкѣ. Старикъ, очевидно, зналъ тутъ всѣ ходы и выходы; прежнее спокойствіе вернулось къ нему и онъ пустился безцѣльно бродитъ среди торговцевъ и покупателей.
Часа полтора мы провели здѣсь, и мнѣ стоило большого труда слѣдовать за старикомъ, оставаясь незамѣченнымъ. Къ счастью, на мнѣ были резиновыя галоши, такъ что я могъ двигаться безъ шума. Старикъ, не замѣтилъ меня. Онъ переходилъ изъ лавки въ
