„Трусишка, смѣешь ты ослушиваться! дѣлай, что тебѣ приказываютъ, не то!…“ Тутъ Соня опять растопырила пальцы.
На этотъ разъ запищали въ оба голоса, потомъ хлопъ, хлопъ! и опять задребезжали стекла.
„Сколько же у нихъ тамъ должно быть парниковъ!“ подумала Соня. „Что-то они теперь станутъ дѣлать! Хоть бы догадались вытащить меня въ окно; силъ моихъ нѣтъ скорчившись лежать.“
Ждетъ Соня, прислушивается—ничего не слыхать. Спустя немного, слышитъ, катится что-то, будто везутъ телѣгу; говоръ на разные голоса. „Лѣстницу, ребята! тащите лѣстницу“, говоритъ одинъ. „Эй, Петька, тащи ее сюда! на уголъ станови!“
„Эхъ, коротка, братцы,“ кричитъ другой; „одной мало, другую подавай! Веревкой ее связать!
„Эй, Васька, веревку хватай, связывай!“
— Трусишка, смеешь ты ослушиваться! делай, что тебе приказывают, не то!..
Тут Соня опять растопырила пальцы.
На этот раз запищали в оба голоса, потом хлоп, хлоп! и опять задребезжали стекла.
«Сколько же у них там, должно быть, парников! — подумала Соня. — Что-то они теперь станут делать! Хоть бы догадались вытащить меня в окно; сил моих нет скорчившись лежать».
Ждет Соня, прислушивается — ничего не слыхать. Спустя немного слышит, катится что-то, будто везут телегу; говор на разные голоса.
— Лестницу, ребята! тащите лестницу, — говорит один. — Эй, Петька, тащи ее сюда! на угол станови!
— Эх, коротка, братцы, — кричит другой, — одной мало, другую подавай! Веревкой ее связать!
— Эй, Васька, веревку хватай, связывай!
