ли намъ ее[1], сказалъ я, и не посмотрѣть ли на нее прежде, чѣмъ на статность? Вѣдь находясь въ такомъ возрастѣ, Хармидъ, можетъ быть, охотно уже разговариваетъ. — И очень, 155. отвѣчалъ Критіасъ; къ томужъ онъ и философъ, да еще, какъ инымъ и ему самому кажется, весьма поэтическій[2]. — Вотъ эта-то красота, любезный Критіасъ, сказалъ я, перешла къ вамъ издалека, отъ родства съ Солономъ. Такъ потрудись же позвать и покажи юношу; вѣдь ему, хотя бы онъ былъ и моложе, не стыдно бесѣдовать съ нами при тебѣ, B. его надзирателѣ и двоюродномъ братѣ. — Ты хорошо говоришь; позовемъ. — Мальчикъ! крикнулъ онъ слугѣ: позови сюда Хармида, и скажи ему, что я хочу представить его врачу, по случаю болѣзни, на которую онъ недавно жаловался. — Потомъ обратившись ко мнѣ, примолвилъ: Хармидъ, недавно вставши съ постели, въ самомъ дѣлѣ чувствовалъ тяжесть въ головѣ, и тебѣ ничто не мѣшаетъ показать видъ, будто ты знаешь лѣкарство для головы. — Конечно ничто не мѣшаетъ, только приди онъ. — Придетъ, сказалъ Критіасъ. — Такъ и вышло. Онъ пришелъ и возбудилъ сильный смѣхъ; потому что каждый изъ насъ, которые тутъ сидѣли, усердно тѣснилъ своего сосѣда, съ намѣреніемъ очистить возлѣ себя мѣсто, пока съ концевъ скамьи одинъ не всталъ, а другой не свалился на полъ. Пришедшій сѣлъ между мною и Критіасомъ. Вотъ тутъ-то, другъ мой, и я
- ↑ Не раздѣть ли намъ ее? τί οὖν — οὐκ ἀπεδὐσαμεν αὐτὸ τοῦτο; то-есть τὴν ψυχήν. Такое словосочиненіе у Платона очень обыкновенно. Прилагательное или мѣстоименіе часто поставляетъ онъ отрѣшенно, въ среднемъ родѣ, не согласуя его съ подразумѣваемымъ существительнымъ. См. Prot. p. 360 E. Τί ποτ᾽ ἐστὶν αὔτό, ἡ ὰρετή; и во многихъ мѣстахъ.
- ↑ Къ томужь онъ философъ, да еще и очень поэтическій, φιλόσοφος — πάνυ ποιητικός. Подъ именемъ философа поэтическаго Платонъ, кажется, разумѣлъ такого умствователя, который философскія свои понятія обыкновенно облекаетъ въ поэтическія формы, или котораго умъ, не вдаваясь въ глубокія изслѣдованія и утомительный анализъ истинъ, ограничивается однимъ схематизмомъ ихъ и даетъ волю воображенію. Тонъ и направленіе рѣчи ясно показываютъ, что Критіасъ самъ не замѣчая, смѣется надъ Хармидомъ, или вообще надъ молодыми людьми, у которыхъ въ головѣ философія, по греческой пословицѣ, какъ гончарня въ бочкѣ. Они какъ будто умствуютъ очень серьезно; а на дѣлѣ выходятъ чистыя мечты.
ли нам ее[1], сказал я, и не посмотреть ли на нее прежде, чем на статность? Ведь находясь в таком возрасте, Хармид, может быть, охотно уже разговаривает. — И очень, 155. отвечал Критиас; к томуж он и философ, да еще, как иным и ему самому кажется, весьма поэтический[2]. — Вот эта-то красота, любезный Критиас, сказал я, перешла к вам издалека, от родства с Солоном. Так потрудись же позвать и покажи юношу; ведь ему, хотя бы он был и моложе, не стыдно беседовать с нами при тебе, B. его надзирателе и двоюродном брате. — Ты хорошо говоришь; позовем. — Мальчик! крикнул он слуге: позови сюда Хармида, и скажи ему, что я хочу представить его врачу, по случаю болезни, на которую он недавно жаловался. — Потом обратившись ко мне, примолвил: Хармид, недавно вставши с постели, в самом деле чувствовал тяжесть в голове, и тебе ничто не мешает показать вид, будто ты знаешь лекарство для головы. — Конечно ничто не мешает, только приди он. — Придет, сказал Критиас. — Так и вышло. Он пришел и возбудил сильный смех; потому что каждый из нас, которые тут сидели, усердно теснил своего соседа, с намерением очистить возле себя место, пока с концев скамьи один не встал, а другой не свалился на пол. Пришедший сел между мною и Критиасом. Вот тут-то, друг мой, и я
————————————
- ↑ Не раздеть ли нам ее? τί οὖν — οὐκ ἀπεδὐσαμεν αὐτὸ τοῦτο; то есть τὴν ψυχήν. Такое словосочинение у Платона очень обыкновенно. Прилагательное или местоимение часто поставляет он отрешенно, в среднем роде, не согласуя его с подразумеваемым существительным. См. Prot. p. 360 E. Τί ποτ᾽ ἐστὶν αὔτό, ἡ ὰρετή; и во многих местах.
- ↑ К томужь он философ, да еще и очень поэтический, φιλόσοφος — πάνυ ποιητικός. Под именем философа поэтического Платон, кажется, разумел такого умствователя, который философские свои понятия обыкновенно облекает в поэтические формы, или которого ум, не вдаваясь в глубокие исследования и утомительный анализ истин, ограничивается одним схематизмом их и дает волю воображению. Тон и направление речи ясно показывают, что Критиас сам не замечая, смеется над Хармидом, или вообще над молодыми людьми, у которых в голове философия, по греческой пословице, как гончарня в бочке. Они как будто умствуют очень серьезно; а на деле выходят чистые мечты.
