то входить въ дѣла общественныя, какъ вы теперь входите; или посвятить свою жизнь философіи и смотрѣть, что̀ въ этой послѣдней жизни отлично отъ первой? Можетъ быть, весьма хорошо было бы отдѣлять ихъ, чего я сейчасъ D. хотѣлъ; отдѣливши же и согласившись между собою, что это точно два рода жизни, изслѣдовать, чѣмъ они отличаются одинъ отъ другаго, и который изъ нихъ заслуживаетъ предпочтенія. Но, можетъ быть, ты еще не понимаешь, что̀ я говорю.
Калл. Не очень.
Сокр. Такъ я скажу тебѣ яснѣе. Мы согласились между собою, что иное есть доброе, а иное пріятное, что пріятное отлично отъ добраго, и что въ отношеніи къ обоимъ есть также нѣкоторое занятіе или упражненіе, и одно такое занятіе ищетъ удовольствія, а другое — добра. Прежде всего на E. это самое — да или нѣтъ. Да?
Калл. Конечно да.
Сокр. Ну, согласись же со мною и въ слѣдующемъ, что̀ я говорилъ имъ, если только слова мои тогда казались тебѣ справедливыми. Я говорилъ, что кухонное дѣло почитаю не искуствомъ, а навыкомъ; но медицину — такъ: 501. потому что медицина-то разсматриваетъ и природу того, чему служитъ, и причину того, что̀ дѣлаетъ, и во всемъ этомъ можетъ дать отчетъ; напротивъ первое, заботящееся объ удовольствіи, къ которому направлено все его служеніе, идетъ къ нему совершенно безъ искуства, — не разсматриваетъ ни природы удовольствія, ни причины, и, поколику вовсе безмысленно, просто сказать, ничего не расчитываетъ, — это наметанность и привычность, которая только помнитъ, какъ и что̀ обыкновенно бываетъ, чѣмъ возбуждаются удовольствія. Итакъ сперва наблюдай, B. удовлетворительными ли тебѣ кажутся слова мои, и нѣтъ ли въ отношеніи къ самой душѣ какихъ-нибудь такихъ занятій, что одни изъ нихъ искуственны и показываютъ какую-либо заботливость о наилучшемъ для души, а другія мало
то входить в дела общественные, как вы теперь входите; или посвятить свою жизнь философии и смотреть, что̀ в этой последней жизни отлично от первой? Может быть, весьма хорошо было бы отделять их, чего я сейчас D. хотел; отделивши же и согласившись между собою, что это точно два рода жизни, исследовать, чем они отличаются один от другого, и который из них заслуживает предпочтения. Но, может быть, ты еще не понимаешь, что̀ я говорю.
Калл. Не очень.
Сокр. Так я скажу тебе яснее. Мы согласились между собою, что иное есть доброе, а иное приятное, что приятное отлично от доброго, и что в отношении к обоим есть также некоторое занятие или упражнение, и одно такое занятие ищет удовольствия, а другое — добра. Прежде всего на E. это самое — да или нет. Да?
Калл. Конечно да.
Сокр. Ну, согласись же со мною и в следующем, что̀ я говорил им, если только слова мои тогда казались тебе справедливыми. Я говорил, что кухонное дело почитаю не искусством, а навыком; но медицину — так: 501. потому что медицина-то рассматривает и природу того, чему служит, и причину того, что̀ делает, и во всём этом может дать отчет; напротив первое, заботящееся об удовольствии, к которому направлено всё его служение, идет к нему совершенно без искусства, — не рассматривает ни природы удовольствия, ни причины, и, поколику вовсе безмысленно, просто сказать, ничего не рассчитывает, — это наметанность и привычность, которая только помнит, как и что̀ обыкновенно бывает, чем возбуждаются удовольствия. Итак сперва наблюдай, B. удовлетворительными ли тебе кажутся слова мои, и нет ли в отношении к самой душе каких-нибудь таких занятий, что одни из них искусственны и показывают какую-либо заботливость о наилучшем для души, а другие мало
