быть соблюдена (σώζηται) будто въ темницѣ. И такъ, это имя σῶμα, какъ оно произносится, выражаетъ узилище души, пока душа не воздастъ должнаго, и тутъ не надобно измѣнять ни одной буквы.
Ерм. Объ этомъ, мнѣ кажется, довольно сказано, D. Сократъ; но нельзя ли бы намъ такимъ же образомъ сдѣлать изслѣдованіе объ именахъ боговъ, подобно тому, какъ ты говорилъ сейчасъ объ имени Зевса, — какая правильность заключается въ ихъ наименованіяхъ?
Сокр. Да, клянусь Зевсомъ, Ермогенъ, мы-то, если только есть въ насъ умъ, могли бы привесть одно прекрасное основаніе, что о богахъ ничего[1] не знаемъ, — ни о нихъ самихъ, ни объ именахъ, какими они называютъ себя; хотя явно, что они-то называютъ себя справедливо. Другое же опять основаніе правильности въ томъ, какъ въ молитвахъ[2]E. намъ велитъ законъ молиться, (ибо) какими которые боги 401. любятъ называться именами, такъ, не зная другихъ наименованій, должны называть ихъ и мы; и это, мнѣ кажется, узаконено хорошо. Такъ, если хочешь, будемъ разсуждать, какъ бы предупреждая боговъ, что относительно ихъ мы не изслѣдуемъ ничего, ибо не считаемъ себя способными изслѣдывать, а обратимъ свои разсужденія къ людямъ, которые, составивъ себѣ нѣкогда понятіе о нихъ, прилагали къ нимъ имена: это — дѣло не укоризненное.
- ↑ По видимому, дѣлается намекъ на извѣстное положеніе Протагора (Diog. Laert. IX, 51): περὶ μὲν θεῶν οὐκ ἔχω εἰδέναι εἴθ᾽ ὡς εἰσὶν, εἴθ᾽ ὡς οὐκ εἰσίν; только оно весьма мягко примѣняется къ настоящему предмету. Затрогивается здѣсь и народный предразсудокъ, что будто бы богамъ нравятся именно нѣкоторыя прилагаемыя къ нимъ имена.
- ↑ Извѣстно древнее языческое благочестіе въ употребленіи именъ божіихъ. См. Spanhem. ad Callim. Hymn. in Dian. v. 7. Stanlei. ad Aeschyl. Agam. v. 168. Этотъ обычай молящихся осмѣиваетъ Лукіанъ (Timon): ὦ Ζεῦ φίλιε, καὶ ξένιε, καὶ ἑταιρεῖε, καὶ ἐφέστιε, καὶ ἀστεροπητά, καὶ ὃρκιε, καὶ νεφεληγερέτα, καὶ ἐρίγδουπε, καὶ εἲ τί σε ἄλλο οἱ ἐμβρόντητοι ποιηταὶ καλοῦσιν, κ. τ. λ. Поэтому Сократъ въ Филебѣ говоритъ (p. 12 C): «всегдашнее мое благоговѣніе предъ именами боговъ не таково, какъ предъ человѣческими, но выше величайшаго страха. Я и теперь Афродиту называю такъ, какъ ей нравится, — Афродитою».
быть соблюдена (σώζηται) будто в темнице. Итак, это имя σῶμα, как оно произносится, выражает узилище души, пока душа не воздаст должного, и тут не надобно изменять ни одной буквы.
Ерм. Об этом, мне кажется, довольно сказано, D. Сократ; но нельзя ли бы нам таким же образом сделать исследование об именах богов, подобно тому, как ты говорил сейчас об имени Зевса, — какая правильность заключается в их наименованиях?
Сокр. Да, клянусь Зевсом, Ермоген, мы-то, если только есть в нас ум, могли бы привесть одно прекрасное основание, что о богах ничего[1] не знаем, — ни о них самих, ни об именах, какими они называют себя; хотя явно, что они-то называют себя справедливо. Другое же опять основание правильности в том, как в молитвах[2]E. нам велит закон молиться, (ибо) какими которые боги 401. любят называться именами, так, не зная других наименований, должны называть их и мы; и это, мне кажется, узаконено хорошо. Так, если хочешь, будем рассуждать, как бы предупреждая богов, что относительно их мы не исследуем ничего, ибо не считаем себя способными исследывать, а обратим свои рассуждения к людям, которые, составив себе некогда понятие о них, прилагали к ним имена: это — дело не укоризненное.
——————
- ↑ По-видимому, делается намек на известное положение Протагора (Diog. Laert. IX, 51): περὶ μὲν θεῶν οὐκ ἔχω εἰδέναι εἴθ᾽ ὡς εἰσὶν, εἴθ᾽ ὡς οὐκ εἰσίν; только оно весьма мягко применяется к настоящему предмету. Затрагивается здесь и народный предрассудок, что будто бы богам нравятся именно некоторые прилагаемые к ним имена.
- ↑ Известно древнее языческое благочестие в употреблении имен божиих. См. Spanhem. ad Callim. Hymn. in Dian. v. 7. Stanlei. ad Aeschyl. Agam. v. 168. Этот обычай молящихся осмеивает Лукиан (Timon): ὦ Ζεῦ φίλιε, καὶ ξένιε, καὶ ἑταιρεῖε, καὶ ἐφέστιε, καὶ ἀστεροπητά, καὶ ὃρκιε, καὶ νεφεληγερέτα, καὶ ἐρίγδουπε, καὶ εἲ τί σε ἄλλο οἱ ἐμβρόντητοι ποιηταὶ καλοῦσιν, κ. τ. λ. Поэтому Сократ в Филебе говорит (p. 12 C): «всегдашнее мое благоговение пред именами богов не таково, как пред человеческими, но выше величайшего страха. Я и теперь Афродиту называю так, как ей нравится, — Афродитою».
