Какъ недавно, разговаривая съ Ермогеномъ, ты отнималъ и прибавлялъ буквы, гдѣ слѣдовало, и мнѣ казалось это правильнымъ, — такъ, можетъ быть, и теперь вмѣсто λ надобно говорить ρ.
Сокр. Ты хорошо говоришь. Что же? Говоря, какъ говоримъ E. теперь, мы не понимаемъ другъ друга, когда кто произноситъ σκληρόν (жесткое), и ты не знаешь, что̀ я теперь говорю?
Крат. Понимаю, — по крайней мѣрѣ по обыкновенію, любезнѣйшій.
Сокр. Но, говоря объ обыкновеніи, думаешь ли, что оно есть нѣчто отличное отъ условія? Иное ли что называешь ты обыкновеніемъ, чѣмъ я, — что, то есть, произнося это, я мыслю то, а ты знаешь, что я то̀ мыслю? Не это ли говоришь 435. ты?
Крат. Да.
Сокр. Поэтому, если ты знаешь, когда я произношу, то не заявленіе ли дѣлается тебѣ отъ меня?
Крат. Да.
Сокр. Но заявленіе-то — посредствомъ неподобнаго тому, что̀, произнося, я думаю, — если только λ не подобна понимаемой тобою жесткости (σκληρότητι). Если же такъ, то что̀ иное значитъ это, какъ не соглашеніе твое съ самимъ собою, и правильность имени основывается у тебя на условіи, поколику для выраженія-то назначаются и подобныя и неподобныя буквы, по случайному обыкновенію и условію. А B. какъ обыкновеніе есть всего менѣе условіе, то не хорошо было бы сказать, что подобіе есть заявленіе; скажемъ, — обыкновеніе; потому что оно заявляетъ, какъ видно, подобнымъ и неподобнымъ. Сошедшись же въ этомъ, Кратилъ, — ибо твое молчаніе я буду принимать за согласіе, — необходимо намъ, для заявленія своихъ мыслей словомъ, привнесть и условіе и обыкновеніе. Вѣдь если захочешь ты, любезнѣйшій, обратиться къ числу, то откуда думаешь взять имена и приложить, какъ подобныя, къ каждому изъ чиселъ, пока не дашь
Как недавно, разговаривая с Ермогеном, ты отнимал и прибавлял буквы, где следовало, и мне казалось это правильным, — так, может быть, и теперь вместо λ надобно говорить ρ.
Сокр. Ты хорошо говоришь. Что же? Говоря, как говорим E. теперь, мы не понимаем друг друга, когда кто произносит σκληρόν (жесткое), и ты не знаешь, что̀ я теперь говорю?
Крат. Понимаю, — по крайней мере по обыкновению, любезнейший.
Сокр. Но, говоря об обыкновении, думаешь ли, что оно есть нечто отличное от условия? Иное ли что называешь ты обыкновением, чем я, — что, то есть, произнося это, я мыслю то, а ты знаешь, что я то̀ мыслю? Не это ли говоришь 435. ты?
Крат. Да.
Сокр. Поэтому, если ты знаешь, когда я произношу, то не заявление ли делается тебе от меня?
Крат. Да.
Сокр. Но заявление-то — посредством неподобного тому, что̀, произнося, я думаю, — если только λ не подобна понимаемой тобою жесткости (σκληρότητι). Если же так, то что̀ иное значит это, как не соглашение твое с самим собою, и правильность имени основывается у тебя на условии, поколику для выражения-то назначаются и подобные и неподобные буквы, по случайному обыкновению и условию. А B. как обыкновение есть всего менее условие, то не хорошо было бы сказать, что подобие есть заявление; скажем, — обыкновение; потому что оно заявляет, как видно, подобным и неподобным. Сошедшись же в этом, Кратил, — ибо твое молчание я буду принимать за согласие, — необходимо нам, для заявления своих мыслей словом, привнесть и условие и обыкновение. Ведь если захочешь ты, любезнейший, обратиться к числу, то откуда думаешь взять имена и приложить, как подобные, к каждому из чисел, пока не дашь
