C. не слушаться его, какъ я думаю, и ты не захотѣлъ бы, да и не слѣдуетъ молодому человѣку показывать неповиновеніе, когда приказываетъ ему что нибудь такое человѣкъ мудрый. Скажи же прямо и благородно: чѣмъ кажется тебѣ знаніе?
Теэт. Да, надобно, Сократъ, когда вы приказываете. За то, если бы я и нѣсколько ошибся, вы, безъ сомнѣнія, поправите.
Сокр. Конечно, лишь бы только были въ состояніи.
Теэт. И такъ, мнѣ кажется, что познанія суть и то, чему можно научиться у Ѳеодора, то есть, геометрія и прочее, о чемъ сейчасъ упоминалъ ты, и опять — сапожничество и D. искусство другихъ мастеровъ: всѣ они и каждое порознь суть не иное что, какъ знаніе[1].
Сокр. Благородно-то благородно, другъ мой, и щедролюбиво: просили одного, а ты далъ многое и, вмѣсто простаго, различное.
Теэт. Какъ это говоришь ты, Сократъ?
Сокр. Можетъ быть, говорю пустяки; однакожъ я скажу, что̀ думаю. Когда приводишь ты сапожничество, тогда разумѣешь ли что иное, кромѣ знанія дѣлать обувь?
Теэт. Ничего.
E.Сокр. А что̀, когда плотничество? — иное ли что тутъ, кромѣ знанія дѣлать деревянные сосуды?
Теэт. И тутъ ничего.
Сокр. Такъ въ обоихъ не то ли ты опредѣляешь, чего знаніе есть каждое изъ нихъ?
Теэт. Да.
Сокр. Но спрашивалось-то не о томъ, Теэтетъ, чего зна-
- ↑ Явно, что при опредѣленіи знанія Теэтетъ точно такъ же погрѣшаетъ, какъ въ другихъ случаяхъ обличаемы были въ погрѣшностяхъ софисты и ихъ ученики. Требовалось, то есть, общее понятіе о знаніи, а онъ исчисляетъ нѣкоторыя отдѣльныя части и формы знанія, которыя, по безконечному различію предметовъ познаваемыхъ, безъ сомнѣнія, численностію своею могутъ простираться въ безконечность. На эту-то ошибку Сократъ очень остроумно указываетъ словами: γενναίως γε καὶ φιλοδώρως κ τ. λ.
C. не слушаться его, как я думаю, и ты не захотел бы, да и не следует молодому человеку показывать неповиновение, когда приказывает ему что-нибудь такое человек мудрый. Скажи же прямо и благородно: чем кажется тебе знание?
Теэт. Да, надобно, Сократ, когда вы приказываете. За то, если бы я и несколько ошибся, вы, без сомнения, поправите.
Сокр. Конечно, лишь бы только были в состоянии.
Теэт. Итак, мне кажется, что познания суть и то, чему можно научиться у Феодора, то есть, геометрия и прочее, о чём сейчас упоминал ты, и опять — сапожничество и D. искусство других мастеров: все они и каждое порознь суть не иное что, как знание[1].
Сокр. Благородно-то благородно, друг мой, и щедролюбиво: просили одного, а ты дал многое и, вместо простого, различное.
Теэт. Как это говоришь ты, Сократ?
Сокр. Может быть, говорю пустяки; однакож я скажу, что̀ думаю. Когда приводишь ты сапожничество, тогда разумеешь ли что иное, кроме знания делать обувь?
Теэт. Ничего.
E.Сокр. А что̀, когда плотничество? — иное ли что тут, кроме знания делать деревянные сосуды?
Теэт. И тут ничего.
Сокр. Так в обоих не то ли ты определяешь, чего знание есть каждое из них?
Теэт. Да.
Сокр. Но спрашивалось-то не о том, Теэтет, чего зна-
——————
- ↑ Явно, что при определении знания Теэтет точно так же погрешает, как в других случаях обличаемы были в погрешностях софисты и их ученики. Требовалось, то есть, общее понятие о знании, а он исчисляет некоторые отдельные части и формы знания, которые, по бесконечному различию предметов познаваемых, без сомнения, численностью своею могут простираться в бесконечность. На эту-то ошибку Сократ очень остроумно указывает словами: γενναίως γε καὶ φιλοδώρως κ τ. λ.
