римъ, причастно сущности, если мы возьмемъ его само по себѣ, только разсудкомъ, безъ того, чего оно причастно, явится ли чисто однимъ, или это само будетъ многое? — Я думаю, однимъ. — Посмотримъ-ка: не необходимо ли, чтобы другое B. была его сущность, и другое — само оно, если одно — не сущность, но есть одно, сдѣлавшееся причастнымъ сущности? — Необходимо. — Если же другое — сущность и другое — одно, то не оттого выходитъ другимъ одно, что одно существуетъ, и не оттого — сущность, что сущность есть, но они взаимно отличны въ силу отличнаго и инаго[1] — Конечно, такъ. — Такъ что отличное не тожественно ни съ однимъ, ни съ сущностію. — Какъ же. — Что же? если бы мы избрали изъ нихъ, все равно, либо сущность и отличное, либо сущность и одно, C. либо одно и отличное, то въ каждомъ избраніи избираемъ не двоичное ли что нибудь, къ чему можно правильно прило-
- ↑ Какъ скоро τὸ ἓν и τὸ ὂν разсматриваются такъ, что опредѣляется, какова природа того и другаго сама по себѣ, — очевидно, должно выступить на видъ взаимное различіе ихъ. Отсюда вытекаетъ понятіе различія, которое не содержится ни въ одномъ, ни въ природѣ сущности, но приходитъ отвнѣ: это — какъ бы отрицательная связь, соединяющая оба момента τοῦ ἐνός ὄντος. Въ существѣ конечномъ элейскій философъ предполагаетъ три коренныхъ числа, изъ соединенія и умноженія которыхъ происходятъ всѣ безконечные ряды чиселъ; а соединеніе и умноженіе ихъ производится не иначе, какъ чрезъ вхожденіе различія между однимъ и сущностію. Различію приписывается здѣсь такая сила, которою всегда раздѣляются матерія и форма существа конечнаго; такъ какъ матерія и форма имѣютъ каждая особую природу, и потому несогласны между собою. Не смотря, впрочемъ, на это несогласіе, онѣ такъ тѣсно соединены одна съ другою, что никогда не могутъ быть доведены до совершеннаго отдѣленія. Поэтому сдѣланное прежде различіемъ отдѣленіе ихъ одной отъ другой можетъ продолжаться въ безконечность; ибо подлинная природа τοῦ ὄντος ἑνὸς такова, что его стихіи, сохранившись въ каждой отдѣленной части, снова вырываются наружу, и эта часть снова является какъ образъ тѣснѣйшаго соединенія матеріи и формы, между которыми опять становится различіе. И такъ до безконечности. Отсюда становится очевидно, что одно заключаетъ въ себѣ безконечное множество частей и формъ, изъ которыхъ каждая, сама въ себѣ, одна и абсолютна: это — идеи. — Что касается словъ τὸ ἕτερον и ἄλλο, стоящихъ здѣсь совмѣстно и означающихъ различіе, то они у грековъ употреблялись смѣшанно; напр. Homer. Iliad. IX, v. 468 sq.: Οὐδέ ποτ᾽ ἔσβη πῦρ, ἕτερον μὲν ὑπ᾽ αἰθούση εὐερκέος αὐλῆς, ἄλλо δ᾽ ἑνὶ προδόμῳ. Ib. v. 313: ὅς ἓτερоν μὲν κεύθη ἐνὶ φρεσὶν, ἄλλο δὲ εἴπῃ. См. Eustath. p. 764, ed. Rom. Plato, de Rep. IV, p. 439 B: ὃτι ἄλλо μὲν ἡ ἀπωθοῦσα χειρ, ἑτέρα δὲ ἡ προςαγομένη. Ib. p. 436
рим, причастно сущности, если мы возьмем его само по себе, только рассудком, без того, чего оно причастно, явится ли чисто одним, или это само будет многое? — Я думаю, одним. — Посмотрим-ка: не необходимо ли, чтобы другое B. была его сущность, и другое — само оно, если одно — не сущность, но есть одно, сделавшееся причастным сущности? — Необходимо. — Если же другое — сущность и другое — одно, то не оттого выходит другим одно, что одно существует, и не оттого — сущность, что сущность есть, но они взаимно отличны в силу отличного и инаго[1] — Конечно, так. — Так что отличное не тожественно ни с одним, ни с сущностью. — Как же. — Что же? если бы мы избрали из них, всё равно, либо сущность и отличное, либо сущность и одно, C. либо одно и отличное, то в каждом избрании избираем не двоичное ли что-нибудь, к чему можно правильно прило-
——————
- ↑ Как скоро τὸ ἓν и τὸ ὂν рассматриваются так, что определяется, какова природа того и другого сама по себе, — очевидно, должно выступить на вид взаимное различие их. Отсюда вытекает понятие различия, которое не содержится ни в одном, ни в природе сущности, но приходит отвне: это — как бы отрицательная связь, соединяющая оба момента τοῦ ἐνός ὄντος. В существе конечном элейский философ предполагает три коренных числа, из соединения и умножения которых происходят все бесконечные ряды чисел; а соединение и умножение их производится не иначе, как чрез вхождение различия между одним и сущностью. Различию приписывается здесь такая сила, которою всегда разделяются материя и форма существа конечного; так как материя и форма имеют каждая особую природу, и потому несогласны между собою. Не смотря, впрочем, на это несогласие, они так тесно соединены одна с другою, что никогда не могут быть доведены до совершенного отделения. Поэтому сделанное прежде различием отделение их одной от другой может продолжаться в бесконечность; ибо подлинная природа τοῦ ὄντος ἑνὸς такова, что его стихии, сохранившись в каждой отделенной части, снова вырываются наружу, и эта часть снова является как образ теснейшего соединения материи и формы, между которыми опять становится различие. И так до бесконечности. Отсюда становится очевидно, что одно заключает в себе бесконечное множество частей и форм, из которых каждая, сама в себе, одна и абсолютна: это — идеи. — Что касается слов τὸ ἕτερον и ἄλλο, стоящих здесь совместно и означающих различие, то они у греков употреблялись смешанно; напр. Homer. Iliad. IX, v. 468 sq.: Οὐδέ ποτ᾽ ἔσβη πῦρ, ἕτερον μὲν ὑπ᾽ αἰθούση εὐερκέος αὐλῆς, ἄλλо δ᾽ ἑνὶ προδόμῳ. Ib. v. 313: ὅς ἓτερоν μὲν κεύθη ἐνὶ φρεσὶν, ἄλλο δὲ εἴπῃ. См. Eustath. p. 764, ed. Rom. Plato, de Rep. IV, p. 439 B: ὃτι ἄλλо μὲν ἡ ἀπωθοῦσα χειρ, ἑτέρα δὲ ἡ προςαγομένη. Ib. p. 436
