E. частей, не больше одного, но, какъ видно, равна одному, такъ какъ ни сущее не разстается съ однимъ, ни одно съ сущимъ, но эти два всегда и во всемъ уравниваются. — Представляется совершенно такъ. — Стало быть, само одно, раздробленное сущностію, есть многое и, по множеству, безпредѣльное. — Явно. — Слѣдовательно, не только сущее есть многое, но и одному, раздѣленному сущимъ, необходимо быть многимъ. — Безъ сомнѣнія, такъ. — И однакожъ, такъ какъ части суть части именно цѣлаго, то, по цѣлому, одно будетъ опредѣленно. Развѣ части не объемлются цѣлымъ? — Необходимо. 145. — А объемлющее-то будетъ предѣлъ. — Ка̀къ не предѣлъ? — Стало быть, одно, какъ сущее, вѣроятно, есть и одно и многое, и цѣлое и части, и опредѣленное и, по множеству, безпредѣльное. — Явно. — А если оно опредѣленно, то не имѣетъ ли крайностей? — Необходимо. — Что же? если оно — цѣлое, то не имѣетъ ли начала, средины и конца[1]? Развѣ возможно что нибудь цѣлое, безъ этихъ трехъ? И если бы отпало хотя одно изъ нихъ, — будетъ ли уже цѣлое? — Не будетъ. — Такъ B. одно имѣетъ, какъ видно, и начало, и конецъ, и средину. — Имѣетъ. — Но средина-то одинаково отстоитъ отъ крайностей, потому что иначе не была бы и срединою. — Конечно, нѣтъ. — Будучи же такимъ, одно причастно, какъ видно, и какой нибудь фигуры, напримѣръ, прямолинейной, круглой, или иной, смѣшанной изъ обѣихъ. — Конечно, причастно. — А съ такимъ видомъ не будетъ ли оно и въ себѣ, и въ
- ↑ Философъ отдѣльныя формы существа конечнаго примѣнилъ сперва къ числамъ, а теперь ихъ природу описываетъ геометрическими пропорціями, придаетъ имъ начало, средину, конецъ, — слѣдовательно, фигуру; но при этомъ никакъ нельзя думать, что съ идеями онъ соединяетъ пропорціональность и фигурность тѣлесную. Это можно почитать какъ бы только символическимъ способомъ выраженія или ученія, который указываетъ намъ природу идей міра, созерцаемую окомъ ума, подъ образами фигуръ. Мнѣніе наше подтверждается самимъ Платономъ (Resp. libr. VII, p. 526 C — 527 C), который учитъ, что желающій почерпнуть изъ геометріи истинную пользу долженъ отвлекать умъ отъ фигуръ вещей чувствопостигаемыхъ, созерцать безтѣлесное и всѣ геометрическія пропорціи вещей видѣть внѣ матеріи. Такимъ только образомъ умъ мало по малу поднимется къ самой природѣ вещей и къ истинѣ.
E. частей, не больше одного, но, как видно, равна одному, так как ни сущее не расстается с одним, ни одно с сущим, но эти два всегда и во всём уравниваются. — Представляется совершенно так. — Стало быть, само одно, раздробленное сущностью, есть многое и, по множеству, беспредельное. — Явно. — Следовательно, не только сущее есть многое, но и одному, разделенному сущим, необходимо быть многим. — Без сомнения, так. — И однакож, так как части суть части именно целого, то, по целому, одно будет определенно. Разве части не объемлются целым? — Необходимо. 145. — А объемлющее-то будет предел. — Ка̀к не предел? — Стало быть, одно, как сущее, вероятно, есть и одно и многое, и целое и части, и определенное и, по множеству, беспредельное. — Явно. — А если оно определенно, то не имеет ли крайностей? — Необходимо. — Что же? если оно — целое, то не имеет ли начала, средины и конца[1]? Разве возможно что-нибудь целое, без этих трех? И если бы отпало хотя одно из них, — будет ли уже целое? — Не будет. — Так B. одно имеет, как видно, и начало, и конец, и средину. — Имеет. — Но средина-то одинаково отстоит от крайностей, потому что иначе не была бы и срединою. — Конечно, нет. — Будучи же таким, одно причастно, как видно, и какой-нибудь фигуры, например, прямолинейной, круглой, или иной, смешанной из обеих. — Конечно, причастно. — А с таким видом не будет ли оно и в себе, и в
——————
- ↑ Философ отдельные формы существа конечного применил сперва к числам, а теперь их природу описывает геометрическими пропорциями, придает им начало, средину, конец, — следовательно, фигуру; но при этом никак нельзя думать, что с идеями он соединяет пропорциональность и фигурность телесную. Это можно почитать как бы только символическим способом выражения или учения, который указывает нам природу идей мира, созерцаемую оком ума, под образами фигур. Мнение наше подтверждается самим Платоном (Resp. libr. VII, p. 526 C — 527 C), который учит, что желающий почерпнуть из геометрии истинную пользу должен отвлекать ум от фигур вещей чувствопостигаемых, созерцать бестелесное и все геометрические пропорции вещей видеть вне материи. Таким только образом ум мало-помалу поднимется к самой природе вещей и к истине.
