такъ точно не важны и малы они казались теперь, въ сравненіи съ тою облитою яркимъ свѣтомъ счастья предстоящею жизнью. Онъ продолжалъ свои занятія, но чувствовалъ теперь, что центръ тяжести его вниманія перешелъ на другое, и что вслѣдствіе этого онъ со всѣмъ иначе и яснѣе смотритъ на дѣло. Прежде дѣло это было для него спасеніемъ отъ жизни. Прежде онъ чувствовалъ, что безъ этого дѣла жизнь его будетъ слишкомъ мрачна. Теперь же занятія эти ему были необходимы, чтобы жизнь не была слишкомъ однообразно свѣтла. Взявшись опять за свои бумаги, перечтя то, что̀ было написано, онъ съ удовольствіемъ нашелъ, что дѣло стоило того, чтобы имъ заниматься. Многія изъ прежнихъ мыслей показались ему излишними и крайними, но многіе пробѣлы стали ему ясны, когда онъ освѣжилъ въ своей памяти все дѣло. Онъ писалъ теперь новую главу о причинахъ невыгоднаго положенія земледѣлія въ Россіи. Онъ доказывалъ, что бѣдность Россіи происходитъ не только отъ неправильнаго распредѣленія поземельной собственности и ложнаго направленія, но что этому содѣйствовала въ послѣднее время ненормально привитая Россіи внѣшняя цивилизація, въ особенности пути сообщенія, желѣзныя дороги, повлекшія за собою централизацію въ городахъ, развитіе роскоши, и вслѣдствіе того, въ ущербъ земледѣлію, развитіе фабричной промышленности, кредита, и его спутника — биржевой игры. Ему казалось, что, при нормальномъ развитіи богатства въ государствѣ, всѣ эти явленія наступаютъ, только когда на земледѣліе положенъ уже значительный трудъ, когда оно стало въ правильныя, по-крайней мѣрѣ въ опредѣленныя условія; что богатство страны должно расти равномѣрно, и въ особенности такъ, чтобы другія отрасли богатства не опережали земледѣлія; что сообразно съ извѣстнымъ состояніемъ земледѣлія должны быть соотвѣтствующіе
