Сарматскимъ на дѣтскій балъ Гришу и Таню; Таня была маркизой.
Но Левинъ не слушалъ ея; онъ, покраснѣвъ, взялъ письмо отъ Марьи Николаевны, бывшей любовницы брата Николая, и сталъ читать его. Это было уже второе письмо отъ Марьи Николаевны. Въ первомъ письмѣ Марья Николаевна писала, что братъ прогналъ ее отъ себя безъ вины, и съ трогательною наивностью прибавляла, что, хотя она опять въ нищетѣ, но ничего не проситъ, не желаетъ, а что только убиваетъ ее мысль о томъ, что Николай Дмитріевичъ пропадетъ безъ нея по слабости своего здоровья, и просила брата слѣдить за нимъ. Теперь она писала другое. Она нашла Николая Дмитріевича, опять сошлась съ нимъ въ Москвѣ, и съ нимъ поѣхала въ губернскій городъ, гдѣ онъ получилъ мѣсто на службѣ. Но что тамъ онъ поссорился съ начальникомъ и поѣхалъ назадъ въ Москву, но дорогой такъ заболѣлъ, что едва ли встанетъ, — писала она. «Все о васъ поминали, да и денегъ больше нѣтъ.»
— Прочти, о тебѣ Долли пишетъ, — начала-было Кити, улыбаясь; но вдругъ остановилась, замѣтивъ перемѣнившееся выраженіе лица мужа.
— Что ты? Что такое?
— Она мнѣ пишетъ, что Николай братъ при смерти. Я поѣду.
Лицо Кити вдругъ перемѣнилось. Мысли о Танѣ маркизой, о Долли, все это изчезло.
— Когда же ты поѣдешь? — сказала она.
— Завтра.
— И я съ тобой, можно? — сказала она.
— Кити! Ну что̀ это? — съ упрекомъ сказалъ онъ.
— Какъ что̀? — оскорбившись за то, что онъ какъ-бы
