О воробей ты моей восхитительной дѣвы,
Прячетъ тебя на груди и съ тобою играетъ,
И тебя она тонкимъ перстомъ раздразнивши,
Острымъ твоимъ укушеньямъ его подставляетъ,
5. Какъ ей, отрадѣ моей, красотою блестящей,
Я и не знаю ужъ чѣмъ позабавиться мило,
Чтобы въ тоскѣ находить для себя развлеченье,
(Думаю, чтобы горячая страсть въ ней остыла).
Если бы могъ, какъ она, поиграть я съ тобою,
10. Вѣрю съ души бы свалилось раздумье больное!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Было бъ отрадно мнѣ, какъ по преданію быстрой
Дѣвушкѣ яблоко было на видъ золотое,
Что наконецъ разрѣшило завѣтный ей поясъ.[2]
- ↑ Томимый любовію, Катуллъ подъ прозрачной дымкой поэзіи выражаетъ свое стремленіе къ Лезбіи, которая, быть-можетъ, въ свою очередь нуждалась въ выраженіи ея любви къ Катуллу. Не помнимъ кто чрезвычайно мѣтко сказалъ, что градусъ кипѣнія взаимной любви совпадаетъ съ моментомъ признанія. До этого момента склонность только представляетъ благопріятную почву, но названная, она уже настоящая любовь. Наше стихотвореніе мастерски переноситъ насъ на самую ближайшую къ кипѣнію точку. Въ качествѣ птицы Афродиты былъ любимецъ римскихъ дамъ и слово воробей (passer), воробушекъ было ласкательнымъ, какъ у насъ голубчикъ.
- ↑ Мы вполнѣ согласны съ тѣми, которые три этихъ стиха считаютъ отрывкомъ погибшаго стихотворенія, до такой степени они различны отъ предшествующаго и по тону и по содержанію. Тамъ непосредственная страсть и величайшее мастерство высказать то, чего по обстоятельствамъ еще назвать нельзя, а здѣсь холодное щегольство изящнымъ миѳологическимъ образомъ. Дѣвушка, приводимая здѣсь въ примѣръ, дочь скиросскаго царя Схенея. 2. Пѣснь Иліады Гнѣдича 497. Схенъ населявшихъ, единственное мѣсто, ука-
О воробей ты моей восхитительной девы,
Прячет тебя на груди и с тобою играет,
И тебя она тонким перстом раздразнивши,
Острым твоим укушеньям его подставляет,
5 Как ей, отраде моей, красотою блестящей,
Я и не знаю уж чем позабавиться мило,
Чтобы в тоске находить для себя развлеченье,
(Думаю, чтобы горячая страсть в ней остыла).
Если бы мог, как она, поиграть я с тобою,
10 Верю с души бы свалилось раздумье больное!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Было б отрадно мне, как по преданию быстрой
Девушке яблоко было на вид золотое,
Что наконец разрешило заветный ей пояс.[2]
- ↑ Томимый любовью, Катулл под прозрачной дымкой поэзии выражает свое стремление к Лезбии, которая, быть может, в свою очередь нуждалась в выражении ее любви к Катуллу. Не помним кто чрезвычайно метко сказал, что градус кипения взаимной любви совпадает с моментом признания. До этого момента склонность только представляет благоприятную почву, но названная, она уже настоящая любовь. Наше стихотворение мастерски переносит нас на самую ближайшую к кипению точку. В качестве птицы Афродиты был любимец римских дам и слово воробей (passer), воробушек было ласкательным, как у нас голубчик.
- ↑ Мы вполне согласны с теми, которые три этих стиха считают отрывком погибшего стихотворения, до такой степени они различны от предшествующего и по тону и по содержанию. Там непосредственная страсть и величайшее мастерство высказать то, чего по обстоятельствам еще назвать нельзя, а здесь холодное щегольство изящным мифологическим образом. Девушка, приводимая здесь в пример, дочь скиросского царя Схенея. 2. Песнь Илиады Гнедича 497. Схен населявших, единственное место, ука-
