15Отецъ не сочувствуетъ дочкѣ ничуть,
Но можно умаслить его иль надуть.
Клянется она быть женой молодца
Иль въ дѣвкахъ остаться, не вѣдать вѣнца.
Чиновникъ тамъ въ городѣ — славный женихъ:
20Доходъ у него — восемьсотъ золотыхъ.
На нихъ и на то, что онъ скопитъ потомъ,
Легко содержать и семейство и домъ.
По городу рыщетъ во всѣ онъ концы:
Зовутъ его братья невѣстъ и отцы.
25Поклонъ отъ мамаши, отъ дочери взоръ
Ну такъ вотъ и тянутъ его на сговоръ.
Но что-то внезапно случилося съ нимъ:
По мѣсяцамъ въ городѣ сталъ онъ незримъ.
И скоро извѣстіе всѣхъ обошло,
Что къ старостѣ онъ зачастилъ на село.
Вѣдь староста самъ — неотесанный пень;
30Что дѣлать тамъ щеголю изо дня въ день?
Привѣтлива дочка его и мила;
Но сердце она скрипачу отдала.
15Отец не сочувствует дочке ничуть,
Но можно умаслить его иль надуть.
Клянётся она быть женой молодца
Иль в девках остаться, не ведать венца.
Чиновник там в городе — славный жених:
20Доход у него — восемьсот золотых.
На них и на то, что он скопит потом,
Легко содержать и семейство и дом.
По городу рыщет во все он концы:
Зовут его братья невест и отцы.
25Поклон от мамаши, от дочери взор
Ну так вот и тянут его на сговор.
Но что-то внезапно случилося с ним:
По месяцам в городе стал он незрим.
И скоро известие всех обошло,
30Что к старосте он зачастил на село.
Ведь староста сам — неотёсанный пень;
Что делать там щёголю изо дня в день?
Приветлива дочка его и мила;
Но сердце она скрипачу отдала.
