ку, я могу еще дѣлиться своимъ избыткомъ съ неимущими братьями. Къ несчастью, на землѣ не можетъ быть равенства; человѣкъ никогда не можетъ быть равенъ другому человѣку. Всегда будутъ люди богатые, передъ которыми друriе будутъ почитаться бѣдными. Умъ и добродьтель имѣютъ тоже своихъ богатыхъ и своихъ бѣдныхъ. Но обязанность богатыхъ дѣлиться съ неимущими и въ томъ заключается ихъ роскошь. Пойдемъ ко мнѣ.»
Они отправились. Все было просто въ скромномъ жилищѣ товарища Ивана Васильевича. Но все дышало какой-то изящной изъисканностью, какимъ-то неизъяснимымъ отблескомъ присутствія молодой, прекрасной женщины. Привѣтливо улыбнулась она Ивану Васильевичу, и онъ остановился передъ ней въ нѣмомъ благоговѣніи. Ему показалось, что онъ до того времени никогда женщины не видывалъ. Она была хороша не той бурной сверкающей красотой, которая тревожитъ страстные сны юношей, но въ цѣломъ существѣ ея было что-то высоко-безмятежное, поэтически-спокойное. На лицѣ, сіяющемъ нѣжностью, всякое впечатльніе ярко обозначалось, какъ на чистомъ зеркалѣ. Душа выглядывала изъ очей, а сердце говорило изъ устъ. Въ полудѣтскихъ ея чертахъ выражались такое доброжелательное радушіe, такая заботливая покорность, такая глубокая, святая, ничѣмъ не развлеченная любовь, что уже глядя на нее, каждый человѣкъ долженъ былъ становиться лучше. Въ каждомъ ея движеніи было очаровательное согласіе… Она улыбнулась вошедшему
